[Хичи 1-2] Врата. За синим горизонтом событий - страница 7

— Может, вы предпочитаете побеседовать об одном из этих случаев, Боб?

— Вовсе нет. Ты сам предложил поговорить о Кларе. Поэтому давай о Кларе.

Я удобно усаживаюсь на пенном матраце и ненадолго задумываюсь. Меня очень интересуют трансцедентальные проявления моего подсознания. Иногда мне нужно решить какую-нибудь важную коммерческую проблему, тогда я обращаюсь к своей мантре и получаю готовый ответ: например, продать рыбную ферму в Байе и купить на бирже водопровод. В тот раз сделка оказалась очень выгодной.

Или пригласить Рейчел в Мериду кататься на водных лыжах в заливе Кампече. Это впервые привело ее в мою постель, а ведь до этого я испробовал почти все возможные средства.

— Вы не отвечаете, Робби, — прервал мои мысли Зигфрид.

— Я обдумываю твои слова.

— Пожалуйста, Робби, не нужно о них думать. Просто говорите. Ответьте, что вы сейчас испытываете к Кларе.

Я стараюсь честно понять это. Зигфрид не даст мне обратиться к помощи технических служб, поэтому я пытаюсь разглядеть в себе подавленные чувства.

— Почти ничего, — говорю я. — Во всяком случае, ничего серьезного.

— А вы помните, что чувствовали тогда, Боб?

— Конечно.

— Попытайтесь снова воспроизвести то состояние, Боб.

— Хорошо. — Я послушно мысленно восстанавливаю ситуацию. Я разговариваю с Кларой по радио. Дэйн что-то кричит из шлюпки. Мы все без ума от страха. Внизу под нами расходится голубой туман, и я впервые вижу призрачную тусклую звезду. Трехместник… нет, это был пятиместник… ну, в общем, в нем воняет рвотой и потом. Тело мое болит.

Я все помню, хотя солгал бы, если бы стал утверждать, что способен снова ощутить тот ужас и безысходность.

— Зигфрид, там столько боли, вины, отчаяния, что я просто не могу с этим справиться, — не совсем уместно усмехаясь, отвечаю я.

Иногда я поступаю с ним так, говорю какую-нибудь крайне болезненную истину тоном, каким просят воды или коктейль на праздничной пирушке. Я так делаю, когда хочу предотвратить приступ, хотя не думаю, чтобы это срабатывало. Ведь в Зигфриде масса устройств хичи. Он гораздо совершеннее, чем машины в институте, где меня впервые лечили.

Зигфрид постоянно контролирует все мои физические параметры: проводимость кожи, пульс, бета-активность и все прочее. Он получает данные о натяжении ремней, удерживающих меня на матраце, — это показывает, насколько яростно я вырываюсь. Он измеряет громкость моего голоса и сканирует все обертоны. И к тому же понимает смысл слов. В общем, Зигфрид исключительно умен, особенно если принять во внимание, насколько он глуп.

Иногда обмануть его очень трудно. К концу сеанса я, как правило, слабею, чувствую, что еще минута, и я снова погружусь в ту ужасную боль, которая уничтожит меня. Или излечит. Хотя, может, это одно и то же.

И вот Врата все больше и больше вырастают в круглых иллюминаторах корабля с Земли. Непонятно, что это — астероид или ядро кометы. Примерно десять километров в диаметре по самой длинной оси. По форме космическое тело напоминает гигантскую грушу. Снаружи комковатый обожженный камень с голубыми проблесками. Внутри — Врата во вселенную.

Шери Лоффат плотно прижалась к моему плечу, остальные будущие старатели теснились за нами, глядя во все глаза в иллюминатор.

— Боже, Боб. Посмотри на эти крейсеры!

— Проверяют всех прилетающих, — пояснил кто-то за нами, — и вылавливают нас из космоса.

— Ничего незаконного у нас не найдут, — проговорила Шери, но фраза ее прозвучала с вопросительной интонацией.

Крейсеры выглядели зловеще, словно хищные птицы, они ревниво кружили вокруг астероида, наблюдая, чтобы никто не украл тайны. Эти тайны стоят больше, что кто-либо в состоянии заплатить.

Мы продолжали тесниться у иллюминаторов, как школьники перед клеткой со львом. Разумеется, это было глупо. Мы могли погибнуть. Конечно, маловероятно, чтобы при маневрах на орбите рядом с Вратами или бразильским крейсером мы получили бы большую дозу дельта-v, но достаточно было небольшой коррекции орбиты, чтобы нас разбрызгало. Была и другая возможность поиметь крупные неприятности. Поворот корабля всего на четверть окружности, и близкое солнце прямо у нас перед глазами. А на таком расстоянии это слепота. Но мы страстно желали видеть.