Химера - страница 19

Идет по городу машина. За рулем Мария Васильевна Рогачева. Она подъезжает к дому, выходит, нарядная, моложавая, с большой сумкой, из машины. Неторопливо направляется к подъезду.

Глеб Алексеевич Рогачев дремлет в кресле перед телевизором.

— Где ты была? — поднимает он сонный взгляд на Марию Васильевну.

— В магазинах, в Гостином дворе. Посмотри, Глеб, какой я тебе купила микрокалькулятор.

Он, сдвинув очки на лоб, берет калькулятор, осматривает, капризно выпятив нижнюю губу.

— Правда славная вещица?

— Ничего… Только что я буду считать?

— Ну Глеб! Ты же сам говорил, что хочешь калькулятор. Вспомни, ты собирался писать статью…

— И напишу! Я им всем покажу! Пусть не думают, что меня уже сдали в архив.

— Конечно, ты напишешь. Конечно, покажешь.

Теперь Рогачев смотрит из-под очков на жену.

— Накрашена, намазана, — ворчит он. — Где ты была? Кроме магазинов?

— Ох! — вздыхает Мария Васильевна. — Как только тебе не надоест собственное занудство?

Она уходит в свою комнату, вынимает из сумки и рассматривает покупки.

Частые телефонные звонки.

— Алло, — берет трубку Мария Васильевна. — Да, да. Я Рогачева. Давайте. — И после паузы: — Костенька, здравствуй, мой дорогой!

— Здравствуй, мама! Как ты там? Как Глеб Алексеич?

— Все в порядке у нас. А что у тебя, Костенька? Очень жарко в Алжире, да?

— Жарковато в Алжире. Но тут всюду кондишн. Ничего, терпимо. Мама, у нас с Ритой просьба к тебе. Позвони Мурзаковым, спроси, как поживает Енисей.

— Как поживает кто?

— Енисей! Ну собака наша, ты же знаешь. Запиши телефон Мурзаковых.

— Да, пишу. — Она записывает названный Костей номер. — Позвоню, сыночек, не беспокойся. Послушай, Костя… Тут мне звонили, спрашивали, где Круглов. Куда-то он исчез. Ты, случайно, не знаешь, где отец? Не говорил с ним перед отъездом?

— Случайно знаю. Отец в Карабуруне.

— Где, где?

— В Ка-ра-бу-ру-не. В день нашего отъезда он вдруг позвонил, спросил адрес Черемисина.

— Ага. Поняла. А какой адрес у Черемисина?

— Карабурун… улица Сокровищ моря. А номер дома не помню. Ладно, мама. Привет Глебу Алексеичу.

— До свидания, сыночек. Риту поцелуй. Звони!

Положив трубку, Мария Васильевна некоторое время не убирает с нее руку. Сидит в задумчивости. Потом решительно набирает номер.

— Волкова-Змиевского позовите, пожалуйста. Это Виктор Андреевич? Говорит Мария Рогачева.

— Здравствуйте, Мария Васильевна, — отвечает Змиевский.

— Виктор Андреевич, я вот о чем. Недели две назад мне вдруг позвонила дочь Штейнберга. Будто куда-то исчез Круглов.

— Да, исчез. Понимаете, все это очень странно. Георгий Петрович сказал, что пришлет по почте заявление об увольнении и…

— Простите, меня не интересуют подробности. Нашелся Круглов или нет?

— Нет, Мария Васильевна.

— Я случайно узнала, где он может быть. Мне вообще-то нет до этого никакого дела, но я подумала, что для вас… Ну, словом, он в Карабуруне. Во всяком случае, собирался туда.

— В Карабуруне? Это на Черном море? А где именно? Он в доме отдыха или…

— Я знаю лишь одно: там живет его племянник Михаил Черемисин. На улице Сокровищ моря. Да, представьте себе, Сокровищ моря. Номер дома не знаю. До свидания.

Мария Васильевна кладет трубку. Подходит к зеркалу, отразившему красивое, несколько надменное лицо. Гибкими движениями рук массирует виски.

А в Карабуруне очень жаркий день. Такая жара, что галька на пляже обжигает Игорю пятки. Он, только что вылезший из воды, прыжками передвигается вверх, к гроту в скале, где сапожная мастерская Филиппа.

— Дитя, — говорит Филипп, не выпуская гвоздей изо рта, — ты хочешь зажарить ставриду?

— Не хочу. — Игорь ложится ничком на неровный каменный пол грота. — Ух… Жара сегодня… Меня пропекло всего, как на сковородке.

— Разве это жара? — Филипп одним ударом молотка вбивает очередной гвоздь в подошву туфли. — Жара, к твоему сведению, была в Сингапуре. Вот там, можно сказать, настоящая жара. А тут просто легкий обогрев. Тебе понятно?

— Да.

— Тогда возьми помидоры и нарежь сыр. А где твой дядя-боцман?

— Работает.

— И какую он работает работу?

— Не знаю, Филипп. Раньше я немножко понимал, что дядя Георгий изобрел ботинки с подошвой, которая не изнашивается. А теперь сидит у себя в комнате, что-то пишет…