Химеры в саду наслаждений - страница 30

— Нет, я вовсе не хочу, Иван Петрович, спрашивать, как вы такое допустили. Похитители рассчитали все точно. Спонтанность, горе, сложное эмоциональное состояние, отцовские чувства Сковородина… Они все учли. Они ждали, что он бросится выручать дочь. Так и случилось. Сковородин ведь ничего вам не сказал, отправляясь на встречу с ними?

— В том-то и дело! Борис повез им этот чертов выкуп втайне от меня. Обманул охрану!.. — Захаров, страдающий одышкой, со свистом задышал в трубку.

— Еще бы… Он ведь понимал, что ни его семья, ни вы, ни охрана не дадут ему выполнить условие похитителей. И в общем, в каком-то смысле оказался прав, что поехал. Цель-то достигнута? Дочь он спас.

— Спас…

— По сути, это был обмен — жизнь на жизнь. Такие сделки решают, не ставя в известность начальника своей безопасности. Так что вины вашей тут нет, Иван Петрович.

— Самое скверное, что и Аня понимает, — вздохнул в трубку Захаров.

— Что именно?

— Что отец спас ее ценой своей жизни. Теперь вот поклялась любой ценой…

— Отомстить за отца?

— Спасти его!

— Неужели вы надеетесь, что Сковородин еще жив?

— Я — нет, — вздохнул Иван Петрович. — Но его дочь надеется. А поскольку я теперь подчиняюсь лично ей, мне не остается ничего иного, как тоже не терять надежду.

— Понятно. Удивительно, однако, что дочь Сковородина пощадили и вернули. Целой и невредимой?

— И волосок с головы не упал! Просто она напугалась.

— Удивительно!

— Вот и я думаю, к чему бы? Но слава богу, что так. Она ведь беременна.

— Возможно, что именно ее беременность и стала решающим фактором. Может быть, заказчик преступления решил пожалеть ребенка?

— Вряд ли, вряд ли… Ты видал когда-нибудь таких жалостливых преступников, Дамиан?

— Прежде нет, но всякое бывает. Ей удалось что-нибудь запомнить? Запахи? Голоса? Манеру говорить?

— Нет, конечно. Она провела в обществе своих похитителей очень недолгое время, и все время глаза у нее были завязаны. Иначе разве бы отпустили?

— Ясно.

— А вы что скажете обо всем этом, Дамиан? — снова перешел на «вы» Захаров. — За что тут ухватиться?

— Дело, конечно, не в деньгах, — заметил Филонов. — Если будете ориентироваться только на них, ничего не найдете, Иван Петрович. Тут наверняка что-то посложнее, позаковыристей.

— Утешил! Впрочем, позаковыристей — это ведь по твоей части? Есть идея, как подступиться?

— Кажется, есть.

— Может, подключишься?

— Все может быть. Но мне тоже нужна помощь, Иван Петрович.

В общем, разговаривая с Захаровым, Дамиан пообещал «подключиться». Объяснив, однако, что ожидает от него ответных любезностей. Под «любезностью» подразумевалась информация. Особенно та, которую бывший мент Захаров мог получать благодаря своим специфическим связям.

— Что ты хочешь узнать, Дамиан? Диктуй конкретно.

— Во-первых, то, что известно милиции о подставных ДТП. Особенно информацию о неких ребятах на сером «Мерседесе». Меня интересуют все — абсолютно все — связанные с этой машиной инциденты. Номер сейчас скажу… Впрочем, они его, очевидно, постоянно меняют. Но у меня есть фотороботы.

— Это все, что ты хочешь знать?

— Нет, не все. Меня, конечно, интересует еще кое-что, уже связанное лично с твоим магнатом. Записывай, я перечислю…

— Валяй…

— Так поможете? — поинтересовался Дамиан у своего собеседника, заканчивая разговор.

— Конечно, помогу, — пообещал Захаров, — чем смогу. Но уж и ты постарайся. Хорошо?

— Хорошо, — пообещал и Дамиан, не совсем, впрочем, уверенный, что так уж оно все и хорошо.

У Захарова, несмотря на его вид благодушного толстяка, был крайне жесткий, без оглядки на элементарную этику, стиль работы. Именно это обстоятельство и удерживало Дамиана от слишком близкого взаимодействия с бывшим ментом. Однако обозначившаяся логика дела, которым детектив Филонов занимался, уже не оставляла выбора. Приходилось объединять усилия. Все дела — певицы Даши, синоптика Беллы Топорковой, юного юриста Карсавина и похищение отца и дочери Сковородиных, — кажется, сливались в одно.

И потому Филонов все-таки решился на сотрудничество с Захаровым.

— У Ивана Петровича хватка бультерьера, — пробормотал себе под нос Дамиан, кладя трубку.