Хиндустанский волк - страница 63

Гагринский с удовольствием утолил первый голод, пригубил виски. Обратился к Кудашеву:

– Сэр Джон! Обещали о самураях рассказать.

– Да, Саймон! – Кудашев попытался вытереть платочком свои «усы». – Тогда слушайте. Только имейте в виду: всё, что я расскажу о самураях, примеривайте на собственные плечи. Понятно?

– Я весь во внимании!

– Начнём. Сами японцы свою страну называют «Ниппон», официально «Ниппон Коку», а в быту проще – «Нихон». Социально-политическая структура внешне подобна британской государственной системе – конституционная монархия. Император, его власть наследуема. Кабинет министров. Двухпалатный парламент. Всеобщее избирательное право. Трудно поверить, но еще в 1867 году – сорок четыре года назад – Япония была структурно и экономически средневековым феодальным государством! Копьё, меч, лук и стрелы – с одной стороны, мотыга, серп и деревянный цеп – с другой. Промышленности нет, коммуникации практически отсутствуют, флота нет!  Социальная структура – сословно-феодальная система «Си-но-ко-сё». «Си» – самураи (военное сословие). «Но» – крестьяне.  «Ко» – ремесленники. «Сё» – торговцы. Последние двести исторических лет обожествлённый император – «Тэнно», реально власти не имел,  использовался  регентом – «Сёгуном» – военным тираном, как кукла на дворцовых и религиозных церемониях. Власть сёгуна опиралась на мощный пласт японской родовой знати – «Кугэ» – богатых землевладельцев. А держалась мощь сёгуна и кугэ на мечах военного сословия – самураях.

Подошёл официант, принес чай. Кудашев сделал пару глотков, продолжил:

– Вступление моё несколько затянулось, но без него невозможно понять и оценить догмы самурайского кодекса чести – «Бусидо». Продолжу. Но и сословие самураев было разделено по имущественному признаку на богатых землевладельцев – князей «Даймё» и на «Буси» - рядовых самураев-воинов, не имевших собственности иной, кроме своего меча – кэна! О священниках, ремесленниках и купцах в другой раз. Коротко о «бураками» – неприкасаемых… К ним относились: мясники – «эта», «ронины» – бывшие самураи, потерявшие по разным причинам свой статус, «ниндзя» – воины-невидимки, наемные убийцы, актёры театров, гейши, отшельники, бродяги, пираты… Самурай, убивший «бураками» только для того, чтобы испытать правильность заточки своего кэна, не подлежал наказанию. Однако, вернёмся к «Бусидо»!

За соседний столик присели два джентльмена. Оба уже не молоды, прилично одеты, на лицах – тропический несмываемый загар. У обоих в зубах резные пенковые трубки. Кивнули в знак приветствия господам Котович, получили в ответ такие же кивки. Достали из портфеля кипу бумаг. Начали шептаться, шелестеть страницами. На Котович больше внимания не обращали.

Кудашев продолжал свою повесть:

«Буси» — воин, самурай; «До» — путь, свод правил, морально-этических норм воина. Понятие «До» в Японии не просто «дорога», но «Путь» в высоком философском понимании. Это и долг, и учение, и предназначение свыше! Но, в сущности, это мощный инструмент идеологического воздействия на личность, целью которого является воспитание внутреннего убеждения своей высокой миссии защищать своего господина, не помышляя о сохранении собственной жизни. Бусидо, внедрённый в сознание самурая, как бы нейтрализует, заложенный в биологический организм самой природой, инстинкт самосохранения. В Бусидо несколько тысяч догматов или заповедей. Многие из лаконичных поэтических формулировок сопровождаются литературными иллюстрациями – трогательными рассказами о примерах самурайской преданности, чести, храбрости и, почти всегда, самопожертвования. Самурай оставшийся в живых после битвы, но потерявший своего господина, не имеет права на жизнь. Он обязан сделать сепукку. В противном случае самурай лишается своего статуса, изгоняется из сословия, становится «неприкасаемым» - ронином. Кодекс сам по себе не сформирован как юридический документ, его догмы разбросаны по многим литературным источникам. Его сущность искусно прикрыта эстетическими заповедями: самурай грамотен, он знаток чайной церемонии, ценит поэзию, даже перед сепуккой обязан написать «хокку»! Может, это с нашей колокольни и бред, но оглянитесь на собственные понятия долга и чести! Я первый раз попал в госпиталь вольноопределяющимся с осколочным ранением, но остался жив. Из нашей роты – всего несколько человек! Остальные, возглавляемые бравым капитаном, оставшиеся в моей памяти храбрыми ребятами со штыками наперевес, были растерзаны разрывными снарядами первым же залпом японской батареи. Вышел из госпиталя, был произведен в прапорщики. Через неделю точно так же вел свой взвод в атаку. Потом снова госпиталь. Через месяц снова в атаку, но уже подпоручиком… Хвалиться нечем. Вспоминать не хочется. Однако, случаев дезертирства среди офицеров не припоминаю. Чувство русского долга и чести было сильнее японских огня и стали. Страха не было. Но домой вернулись не все… Как и те из японцев, кто при пленении русскими вспарывали себе животы собственными штыками!