Хищники Дня и Ночи - страница 22

Во всяком случае, Чаглави поспешил отвести взгляд от хрупкой женщины и осмотрел остальных колдунов – это, конечно, были мужчины. И, конечно, это были воины. Пояса их, такие же широкие, как у Свифта и его закутанных спутников, были увешаны многочисленными коробочками и футлярами. Каждый предмет на поясе этих колдунов, несомненно, был оружием. К тому же в руках они держали длинные, матово блестящие трубки. Расположились воины по обе стороны трона Юзифо Дженкинса лицом к гостям. В расслабленных позах колдунов чувствовалась готовность действовать, а трубки в их руках таили угрозу. Среди четверых воинов выделялся ростом и сложением великан, заметно превосходящий даже рослого Лашмана. У этого оружием оказался увешан не только пояс, но и ремни, скрещивающиеся на широченной груди, как сбруя ангварга. Разумеется, это был знаменитый Андарах Луми, величайший воин Замка. Его главное оружие было куда массивней, чем трубки простых охранников. Андарах держал в руках массивный продолговатый предмет в руку толщиной. Предмет покрывала замысловатая вязь крючков, блестящих наростов, всевозможных рычажков и пластинок. И об этом оружии, и о самом Андарахе Луми среди народа Ночных ходили легенды. Если прежде Чаглави сомневался, то теперь, поглядев на огромного воителя, он был готов поверить всем страшным сказкам сразу.

А еще Андарах Луми был лыс. Его круглая розовая макушка блестела в свете колдовских ламп, будто смазанная маслом. Блестела так же, как оружие в руках могучего чародея. И хотя отсутствие волос как будто роднило Луми с Ночными, голая гладкая голова выглядела так уродливо и отвратительно, что Чаглави постиг: у колдунов есть немалые основания для того, чтобы отращивать на макушке мерзкую шерсть. Меньшее из зол!

Пока Чаглави из-за спины короля разглядывал колдунов, переговоры начались. Лашман хмуро буркнул:

– Ты не спешил принять меня, Юзифо Дженкинс.

– Важное дело не терпит спешки, – верховный колдун покачал головой, так что пряди белой шерсти, спадающие на грудь, неприятно зашевелились. – Теперь я слушаю тебя, великий Лашман, владыка Ночи. Ты одержал славную победу над Дневными. Джеремия Свифт, отважный воин, наговорил немало похвал твоей доблести.

– Свифт?

– Да, он следил за ходом битвы при помощи Всевидящего Ока. Колдунам все известно. Итак, с чем ты явился теперь в Замок?

Король помолчал, громадный Андарах переступил с ноги на ногу. Чаглави подумал, что тучному великану тяжело долго стоять, не меняя позы.

– Я пришел просить помощи, – наконец неохотно вымолвил король. – Во имя равновесия.

– Мы всегда стоим за сохранение равновесия, – снова покачал головой главный чародей, и белые волосы опять неприятно зашевелились. – Но ведь ты победил, великий король! Почему ты явился с этим разговором именно сейчас?

Слова «просить помощи» были произнесены – теперь ясно, кто выше и кто ниже. Посему хитрый колдун избегает повторять вещи, обидные для владыки Ночи лишний раз. Он не сказал «почему ты явился просить помощи», а «почему ты явился с этим разговором» – обтекаемая формулировка. Чародеи обходительны, но доверять им нельзя. Женщина, стоящая рядом с Дженкинсом, изогнулась еще многозначительней, под блестящей тканью сильней обозначилась грудь, теперь она глядела на короля. Чаглави ощутил странное недовольство.

– Явился теперь, после победы над Дневными, чтобы у тебя, Юзифо Дженкинс, не возникло ложного мнения, будто я слаб и не могу найти иного выхода. Я пришел к тебе, потому что счел это правильным, а не потому, что счел единственным выходом.

– Какой же помощи ты ждешь от нас?.. Если разговор будет долгим, я велю подать тебе и твоим спутникам стулья.

Лашман покачал головой:

– Мы постоим. Послушай, Дженкинс. Сегодня я победитель, но нужно заботиться о будущем. Я гляжу вдаль, я король и обязан размышлять о том, что оставлю в наследство будущим королям Ночи. Сегодня я победитель, но Дневные становятся сильней с каждым поколением. Не меня, нет – моих внуков они победят, уничтожат, обратят в рабство… Равновесию грозит сила Дня. Сегодня оно лишь немного поколебалось, а спустя годы будет окончательно и бесповоротно разрушено. Легче восстановить его сейчас. Что скажешь, Юзифо Дженкинс?