Хитросплетения - страница 53

Ламбурден проходил перед аптекой с витриной под мрамор. Он остановился и стал созерцать свое отражение в гладком камне. В конце концов, не так уж и плох. Безусловно, немного низкорослый. Лицо рыхловатое. Но выражение рта скорее напористое. Усы в некотором смысле старили, делали из него мелкого служащего. Но мелкий служащий — это респектабельно. Мадам Дезире Ламбурден! Может быть, однажды она и не возразит против того, чтобы назваться мадам Ламбурден.

Он снова двинулся, повернул на углу улицы Мокшьен. На неровной мостовой образовались лужи. Ламбурден вытащил свой электрический фонарик.

Время от времени он быстро освещал тротуар, перескакивал через дыры, с отчаянием думая о своих промокших ботинках. Все кругом предавали. Преда…

Из какой-то подворотни вынырнул мужчина. Он толкнул Ламбурдена, и тот отлетел к стене.

— Можно бы и извиниться, — пробурчал Ламбурден и включил свой фонарик.

Он тотчас же получил удар по руке и выпустил электрический фонарик, который погас. Тот, другой, побежал галопом, прервав свой бег на перекрестке, снова пустился вперед. Внезапно его не стало больше слышно.

Ламбурден перевел дух, потому что очень разволновался. Изображение незнакомца запечатлелось на его сетчатке, подобно светящемуся контуру какого-нибудь предмета, на который слишком долго и пристально смотришь: волосы подстрижены ежиком, растерянные голубые глаза, тонкие усики, как штрих карандаша, и как бы рассеченный подбородок, странный такой подбородок в форме абрикоса.

Ламбурден подобрал свой фонарик, тот не разбился. Он давал вполне круглое и однородное световое пятно, которое чуть расплывалось. Он опробовал его в кромешной тьме подворотни и вздрогнул: на земле кто-то лежал.

В таком положении не спят. Он сделал пару шагов и инстинктивно прикрыл свет левой ладонью, которая начала слегка светиться, подобно некому странному кровавому цветку. Его дыхание участилось, но иначе, чем в первый раз. Пребывая в каком-то оцепенении, он убрал руку от фонаря и тотчас же увидел женщину с искаженным лицом, с широко раскрытым ртом — глубокой дырой, в которой виднелись зубы. Он засунул в карман фонарик, вышел, покачиваясь, на улицу. Воздух со свистом выходил из горла, ему хотелось пить, а ноги были как ватные. На улице ни души, лишь в свете фонарей виднеется дождь. Ламбурден промокнул носовым платком лоб, уши, шею… Ай… Этот чертов прыщ! Слишком много ем мяса… Да! Это был точно он! Вампир!

И тогда Ламбурден понял, что по-настоящему ему не страшно. Вначале — да, немного, когда мужчина его ударил. Ламбурден почувствовал бы себя очень несчастным, если бы ему пришлось, например, отдать свой бумажник. Но потом, когда он понял… Когда он узнал, отчего взгляд мужчины был таким бесцветным, таким рассеянным… Нет, ему не страшно! Волосы подстрижены ежиком… Глаза… Тоненькие усики… Теперь Ламбурден шагал в сопровождении этой фигуры, подробно разбирал ее, критически оценивал. Вампир, специализирующийся на женщинах, — видно, именно так и есть!

Ламбурден тщательно закрыл задвижку, всунул ноги в матерчатые тапочки и пересек прихожую. Он развесил свое габардиновое пальто на кресле, разулся на кухне, включил обогреватель, чтобы согреть немного ноги.

Мерзкая погода… А все-таки любопытно столкнуться с эдаким типом, о котором говорилось в газетах, которого повсюду искала полиция, не располагая даже сведениями о нем… Он поставил на газ греться воду, взял с буфетной полочки бутылку рома, положил в чашку три куска сахару. Если я не схвачу насморк… В конце концов, это не настолько уж страшно — вампир! Если бы она не сопротивлялась! Вечно они сопротивляются!

Он включил свой транзистор и узнал, что полиция напала на след вампира. В различных точках города были проведены обыски.

Недовольный, Ламбурден выключил радио. Может быть, он встретил ненастоящего вампира, подражателя. Другой, настоящий, будет засажен в тюрьму. Но радио, оно тоже врет… Господи! От горячего грога стало хорошо. Нет! Это точно был настоящий вампир. Ламбурден чувствовал себя немного навеселе, в точности как в тот день, когда узнал, что его произвели в помощники начальника. Он разделся, прополоскал рот, с помощью трехстворчатого зеркала определил место этого чертова прыщика, который он смазал обеззараживающим кремом. Он не любил мучиться, но особенно этот скрытый нарыв, который портил затылок, унижал его. Прыщи — удел работяг! Прежде чем потушить лампу у изголовья, он еще немного поразмышлял. Ничто не мешало ему обратиться в уголовную полицию, но он инстинктивно опасался полицейской жестокости: в прошлом году он видел в банке несчастного мошенника, которого обрабатывали два полицейских инспектора за неудачную попытку кражи. Дикари, которые лезут в душу своими грязными, сладострастными лапищами. «Это мой секрет! — подумал Ламбурден. — Я хозяин своего секрета. Я сам себе хозяин!»