Хмара - страница 6
Анка и ее гостья, пышногрудая Лида Белова, сумерничали в угловой комнате. Лида тихонько, едва касаясь пальцами, перебирала струны гитары. Комната была Анкикой, личной. Изолированная от других комнат большого, по-городскому построенного дома, она была любимым местом сборищ Анкиных подружек. Ни у кого из девчат не было таких удобств. Зимой сюда сходились потанцевать под патефон. По праздникам устраивали вечеринки с приглашением мальчиков.
— Здоровеньки булы! — громко сказала Наташа.
— Булы и будэмо! — задорно отозвалась Лида Белова и ударила на гитаре бравурный марш, известный среди Знаменской молодежи под названием «Марш Наполеона». — В честь твоего прибытия, слышишь?
Подскочила Анка, стиснула Наташе шею полными прохладными руками.
— Ой, какая ты молодчина, что пришла!
— Тихо. Задушишь…
— Я соскучилась по тебе.
— Не больно, видно. Сама бы пришла, если скучала.
— Но ведь такая жара в последние дни, — капризно сказала Анка. — Я бы не дошла, меня хватил бы солнечный удар.
— Лентяйка ты, — сказала Наташа. — Барыня. Изнеженная на пуховиках.
И они, не разнимая объятий, закружились под «Марш Наполеона». Танцевали до тех пор, пока Лида Белова, отложив гитару, сказала:
— Я вам не нанялась!
Наташа с Анкой мстительно переглянулись. Лида до ужаса боялась щекотки; подружки с невинным видом сели по обе стороны от нее и разом стисьули забастовавшую гитаристку. Лида завизжала на весь дом.
— Чи вы с ума посходили, чи шо? — заглянула в дверь Ксения Петровна.
Давясь смехом, Наташа ответила:
— Еще нет. Но Лида уже пробует, как оно будет, когда окончательно свихнется…
— От бисовы диты! — с нарочитой строгостью сказала Ксения Петровна и, пряча улыбку, ушла.
Девчата изнемогали от хохота. Анка, обессиленная, упала ничком на кровать, а Лида, воспользовавшись этим, придавила ее подушкой и сама навалилась.
— Мала куча-а! — по-мальчишески крикнула Наташа и прыгнула наверх.
Потом они, раскрасневшиеся и потные от возни, толкаясь, поправляли перед зеркалом прически и платья. Смешливая Анка никак не могла успокоиться и время от времени прыскала.
— Эка туша навалилась! — шлепнула Лиду по мягкому месту. — Чуть не задохнулась… Ну все, думаю… Наташка, она легонькая, а вот ты!.. Сколько ты весишь?
— Килограмм на пять легче тебя, по меньшей мере.
— Ну, не скажи!.. Неужели я толстая? — Анка завертелась перед зеркалом.
— В мамашу пошла, — сказала Лида. В этих случаях она была бесцеремонной.
— Лида, что ты делаешь! — вмешалась Наташа. — Ты же знаешь, какая она мнительная. Теперь будет целый час думать, толстая она или нет. Ты, Анка, не толстая и не худая, а, как говорится, в самый раз.
Анка все-таки повертелась у зеркала, разглядывая себя так и этак.
В средней школе Анка Стрельцова слыла за первую красавицу. Мальчишки влюблялись в нее скопом и по очереди, посвящали ей стихи и на переменках тайком засовывали их в Анкины учебники. На сложенных крохотными конвертиками, как аптечные порошки, записках вместе с обязательной надписью «Ане С.» красовалось, такое же обязательное червовое сердце, пронзенное зубчатой стрелой. Дома Анка показывала любовную-почту подруге и весело хохотала. А Наташа сердилась.
— Это гадко! — выговаривала она. — Добро бы один, а тут вон сколько пишут. — И брезгливо отодвигала записки. Мальчишки, авторы этих восторженно-романтических посланий, крепко теряли в ее глазах. Их чувства Наташа считала несерьезными, показными. Чего предлагать свою дружбу в письменном виде? Ты на деле дружи или хотя бы старайся дружить, а там время, покажет, что получится.
— А я что могу поделать? — изумлялась Анка. — Объявление на парту повесить, что записки подсовывать строго воспрещается! Ты же знаешь, я сама не набиваюсь на ухаживания.
Но она лукавила. Ей нравилось получать от соклассников наивные и робкие признания в любви. Нравилось перехватывать затуманенные или восхищенные взгляды. Хотелось еще и еще раз убедиться в силе своей расцветающей женской красоты.
— Ну, хватит! — сказала Лида Белова, когда ей надоело Анкино откровенное самолюбование перед зеркалом. — Наташа права: с тобой обо всем можно говорить, кроме твоей внешности.