Хмельная музыка любви - страница 14

Вот уже и раскрасневшаяся Светка прошмыгнула из родительской спальни в ванную комнату, и сам Сашка, в одной майке, с яркими засосами на шее, выскочил за сигаретами в гостиную, только Рита все упиралась и упиралась. Она была готова танцевать под медленную музыку хоть всю ночь, разрешала дотронуться до грудей и чуть ниже, но…

Сашка по-товарищески показывал другу глазами на освободившуюся в спальне постель.

— Пойдем, — шептал на ухо Рите Артур.

Девушка качала головой.

— Она у тебя что, динамистка? — сочувствовал другу Сашка.

Так они провстречались несколько месяцев кряду.

— Я тебя люблю, — однажды не выдержав сексуального томления, признался ей Артур.

— Да? — Голубые глаза Ритки блеснули, будто она всю жизнь только и ждала от него признания. — Правда, любишь?

— Правда-правда, — шептал увлеченный юноша. — Я так больше не могу.

После признания в любви Рита сама обвила его руками за шею, а потом разделась.

— Я тоже тебя полюбила, давно, как только увидела там, на катке, — призналась она Артуру.

В тот же вечер она отдалась ему. Отдалась со всей страстью, которая так привлекала пылкого юношу.

Сашку со Светкой они отправили в тот вечер в кинотеатр.

Вскоре Рита забеременела, и он без раздумий решил жениться, но прежде предстояло представить невесту родителям.

Отец Артура, высокопоставленный руководящий работник, желал для сына жену из своего круга. А потому не хотел ничего слушать. Но, познакомившись с веселой и добродушной Ритулей, перестал возражать. Мать Артура, дисциплинированная, как все жены чиновников, всегда и во всем соглашалась с мужем.

Свадьбу сыграли в одном из лучших ресторанов Москвы. На торжестве, помимо почетных гостей, гулял почти весь курс со стороны жениха. С факультета невест пригласили только избранных.

По окончании учебы Артура с Ритой направили на дипломатическую работу за границу, в Париж.

Вернувшись через несколько лет в Москву, Артур заразился всеобщим стремлением к предпринимательству и, решив покончить с дипломатией, занялся собственным бизнесом. С другом Сашей они организовали один из первых кооперативов в столице. Затем совместное предприятие с французами, а позже, отделившись от иностранных партнеров, друзья зарегистрировали свою фирму. Не долго думая Артур, Саша и примкнувший уже тогда к ним Прокофий решили назвать ее первыми буквами своих фамилий «СЕВЕРИН». С ударением на последний слог. Серебряный, Верников, Иноземцев.

— Тебе больше букв досталось, — обращаясь к Саше, шутил Артур.

— Это не важно! Все равно руководитель ты! Никто не посмеет этого отрицать! — полностью доверяя другу, утешал его Сашка.

Солидный Прокофий, оказавшийся старше их по возрасту, не возражал.

— Один за всех! — прокричал Сашка и положил первым руку на стол.

— Все за одного! — повторили молодые бизнесмены. Ладонь Прокофия накрыл своей Саша. Сверху легла легкая рука Артура.

Фирма росла, крепла, расширялась, став заметной и наконец ведущей в своей области. Особых личных доходов основателям она не приносила, так как вся прибыль шла на развитие. В фирму стали стремиться не последние люди. Каждый предлагал свой важный вклад. Наивные и не ждущие подвохов новоиспеченные бизнесмены стали принимать в свои ряды полезных для дела людей. Наделять частью своих пока невысоко котируемых акций.

Занятый работой, Артур частенько забывал о себе и о семье. Однажды Рита напомнила ему, что они все еще не имеют своей площади, а живут вместе со стариками, в квартире родителей его отца. Глава фирмы обещал подумать о семье.

Как-то заприметив брошенный особняк в одном из дворов в самом центре столицы, он поинтересовался, кому принадлежит данное сооружение.

— Выкупила какая-то строительная компания, — сообщили боссу. — Собирается сносить и вместо него воздвигнуть многоэтажную пломбу. Пока что жители близлежащих домов протесты устраивают, не разрешают возводить монстра. Можно подсуетиться.

Временно оккупированное бомжами строение оказалось старинным особняком известного московского купца, некогда конфискованным Советской властью. В нем более полувека размещался районный Дворец пионеров. Никогда по-настоящему не ремонтированное помещение было сильно запущено. Местный маляр дядя Вася из года в год делал одно и то же: ставил ведро с известковой побелкой посредине мраморной лестницы и объявлял ремонт. Ремонт длился больше месяца. За это время он успевал изуродовать все оставшееся в наследство от купца. Стены, выкрашенные в грязно-землистый цвет, за полвека обросли горбылями, искусно выполненная ручная лепка требовала чистки, потому что была забита, узорчатый дубовый паркет мелькал заплатами из серого линолеума.