Хоботок по прозвищу Слоняйка - страница 11

— Угу, солнце тоже наш друг, потому что оно круглое…

Сийм блаженно откинулся на подушку, накрыл одеялом Хоботка и заснул.

Хорошо засыпать, зная, что солнце и луна твои друзья.

Сийм с закрытыми глазами стоял на ступеньках крыльца, но ясно видел весь двор: куст сирени, поленницу дров, каштан за забором соседнего дома. Все предметы вокруг странно блестели, будто в лунном свете.

— Я сейчас спрыгну с крыльца, — сказал себе Сийм.

— Прыгать вредно для здоровья, — произнес знакомый голос. — Давай лучше полетим.

— Человек не может летать, — ответил Сийм.

— Если я научу, то сможет, — сказал Хоботок и хитро улыбнулся. — Ты хочешь летать, как самолет или как воздушный шар?

— Как воздушный шар, — ответил Сийм. Потому что он не хотел гудеть. И тарахтеть тоже не хотел.

— Как синий воздушный шар или как красный? — продолжал расспрашивать Хоботок.

— Как красный, — нетерпеливо ответил Сийм.

— Тогда это очень просто, — сказал Хоботок. — Слегка разгонись, потом лягни задними ногами, будто ты хочешь прыгнуть очень далеко, и тогда ты взлетишь. На всякий случай я тебе покажу, как это делается. Смотри внимательно!

Сийм смотрел во все глаза.

Хоботок действительно лягнул задними ногами, поднялся в воздух и плавно полетел через двор к кусту сирени. А так как Хоботок летал как красный шар, то весь стал прозрачным и красным. Неожиданно он приземлился рядом с Сиймом и сказал:

— Теперь твоя очередь.

Сийм тоже лягнул и вместо того, чтобы опуститься на землю, как это обычно бывало с ним, когда он прыгал с крыльца, он плавно полетел к кусту сирени.

Какое это было блаженство! Это было гораздо приятнее, чем плескаться в теплой ванне. Сийм летал бы всю жизнь! Но… к его огорчению, у куста сирени он приземлился. И тут же испугался: а вдруг это было понарошку, а не на самом деле? Вдруг то, что он летает, он увидел во сне?

Сийм бегом вернулся на крыльцо, снова прыгнул и… снова запарил в воздухе. На этот раз его восторгу не было границ, потому что теперь он уже не сомневался, что это на самом деле. Теперь, стоит ему только захотеть, и он сможет то, чего другие не могут: парить, парить, парить! И этой чудесной вещи научил его не кто-нибудь, а его же собственный сыночек!

Сломя голову, Сийм помчался в дом, чтобы поделиться своим счастьем и гордостью с мамой.

Но он не нашел сразу мамы — все комнаты были почему-то незнакомыми, очень большими и мрачными.

Мама на кухне подвешивала липучку для мух. Она повесила ее прямо у форточки, чтобы муха, как только влетит, тут же прилипла к ленте. А если влетит еще одна муха, то и она прилипнет.

Сийм вбежал на кухню с Хоботком под мышкой и стал с жаром рассказывать:

— Мама, мама, Хоботок научил меня летать!

— Летать? Это как же? — спросила мама.

— Очень просто: я становлюсь на ступеньке крыльца, отталкиваюсь ногами и лечу к кусту сирени, как воздушный шар.

— Когда же ты так летал?

— Только что!

— Ты только что встал с постели… Все это ты увидел во сне, сынок!

Сийм насупился. Действительно, он был в ночной рубашке и босиком, как всегда со сна. Видно, мама была права. Но ведь Сийм все же летал.

— Я тоже вначале думал, что это во сне, — убежденно сказал он. — Но я летал несколько раз, и это было на самом деле. Правда, Хоботок?

Хоботок, все еще сонный, вздрогнул под мышкой у Сийма, кивнул и сказал:

— Да, я тоже только что встал с постели.

Сийм тряхнул Хоботка, чтобы тот проснулся, и воскликнул:

— Я рассказываю про то, как я летал!

Хоботок встрепенулся и спросил с любопытством:

— А где ты летал, Сийм?

— Как — где? Во дворе, — растерянно сказал Сийм. — Ты же меня учил! А сам ты стал таким красным и прозрачным. Неужели не помнишь?

Хоботок стал вспоминать. Нет, что-то он не припомнит такого!

— А ты покажи, каким я стал красным и прозрачным, — попросил он Сийма. — Тогда я вспомню.

— Вот всегда ты так, — возмутился Сийм. — Все ты забываешь.

— Нет, я не все забываю, — сказал Хоботок. — Я не забываю, что я твой маленький, хорошенький дорогой сыночек.

— Гм, — только и сказал Сийм. Да на такие слова ничего другого и не скажешь.

Сийм опять стоял на крыльце, но уже несчастный. Из его летания ничего не выходило! Как он ни старался, он камнем шлепался вниз. Сийм был разочарован и пришиблен: почему всегда так, что очень хорошие вещи никогда не бывают всамделишными, а всегда оказывается, что это во сне или в сказке? А очень плохие вещи бывают всамделишными. Однажды ночью у Сийма разболелось ухо. Вначале он думал, что это сон, и пытался спать дальше. Но ухо болело не во сне, а на самом деле. Вот если человек теряет что-то очень дорогое или нечаянно разбивает его, почему это всегда бывает на самом деле? Почему это не может быть сном или сказкой?