Hollywood на Хане - страница 11
«Большой» управляет Валера: он рисует ею широкоформатные полотна в духе Бондарчука, а также прорисовывает многозначительные детали: зуб кошки, впивающийся в беззащитное тело льда, снежинку, тающую на пока ещё тёплой щеке альпиниста, его щурый бывалый глаз и потрескавшиеся от неуёмной страсти к горовосхождению губы… Валера — оператор статичный и вдумчивый. Александр же наш Коваль — подсматривает и подстерегает, вьётся вокруг и жалит осою, потому и камера дадена ему маленькая и лёгкая. Чудесно дополняют они друг друга, — Валерий и Александр.
После завтрака, завершив недолгие приготовления, мы с Лёшей выдвигаемся в сторону горы, сопровождаемые пристрастным оком видеокамеры.
Солнце зажгло вершину Хан-Тенгри, вспыхнула она во мраке утренней, согревающей душу папироской, и вот уже косые полосы света побежали по леднику, расчерченному ручьями-однодневками, словно ухоженный огород граблями. Стало тепло, и мы всё чаще останавливались, чтобы извлечь из-под ядовито-зелёных ред-фоксовских курточек очередные слои флиса и прочего, ставшего избыточным, текстиля. Я окончательно оттаял, под мышками побежали весенние ручьи, и я вспомнил, как вчера Лёша предлагал нам сходить в баню — «помыться на дорожку», — а я легкомысленно возразил ему: «Актёр должен быть красивым и элегантным, но хорошо пахнуть он не обязан…», имея в виду несовершенство сегодняшнего кинематографа в плане передачи запахов.
Вскоре Валера заприметил живописную ложбину между двумя внушительными ледовыми валами, похожими на арктические торосы, оплывшие к исходу полярного лета. Ложбина заканчивалась ледовой ступенькой, которая требовала от нас, альпинистов, некоторого действия, внушительно выглядящего на экране, но в действительности доступного любому человеку без ярко выраженных физических недостатков.
Опытным глазом изучив сцену, Валера упёр в лёд острые копытца своей треноги и водрузил на неё Большую Камеру. Саша маялся поодаль, ловя «общий план». Нас с Лёшей отогнали на исходную позицию, и я тщательно осмотрел себя на предмет расхристанности, расхлябанности, всяких шнурков, ремешков и хлястиков, поскольку знаю за собой эту неистребимую интеллигентскую безалаберность. За долгие полтора года службы требовательная к фасаду военнослужащего Советская Армия так и не смогла научить меня молодецкому ношению униформы, не говоря уже об эзотерическом обряде наматывания портянок…
— Мотор! — Валера даёт классическую операторскую отмашку, и я делаю свой первый шаг в Большой Кинематограф…
«Будь осторожен, тебя снимают» — твержу я себе — «смотри под ноги, но выпрями спину! Шагай решительно и твёрдо, но не споткнись! Смотри на мир с мягкой, спокойной, мужественной улыбкой…»
«Стоп!.. Плохо…» — говорит Валера — «вы должны идти медленнее, как можно медленнее… Медленно идти, медленно, с видимым усилием, преодолеть ледовую ступеньку…»
Дубль два. Иду медленно, как тяжелый водолаз по океанскому дну, зависаю над ступенькой почти как герой «Матрицы»… Никаких спецэффектов — натуральный продукт… Уф-ф… Удержался, прошёл, снято…
«Прекрасно! — Валера оживлён и заметно доволен результатом, — а теперь Лёша с Яном пройдутся ещё раз, а мы отснимем всё это с расстояния на длинном фокусе…»
Дубль три: ложбина, ступенька, удержался, прошёл, снято…
«Замечательно! А теперь мы снимем ваши лица крупным планом — сосредоточенность, напряжение, сознание возложенной миссии…»
Дубль четыре: ложбина, ступенька, напряжение, сосредоточенность, сознание…
«Отлично! Теперь нужно снять ноги крупным планом — шаги тяжелые, лёд хрустит, снег вминается!..»
Дубль пять: ложбина, ступенька, хрустим, вминаем, думаем разные слова…
«То, что надо! Осталось только…»
Дубль шесть: ложбина, ступенька, Валерина камера в нижней позиции у самой тропы, и если, проходя мимо, якобы случайно наступить на неё тяжелым пластиковым ботинком фирмы «Кофлак», мучительный процесс киносъёмки закончится сам собой…
Подойдя под ребро пика Чапаева, мы делаем небольшой привал: пьём чай из термоса и бегаем «за угол» морены, пометить накипевшим серые гранитные плиты, спаянные за ночь пузырчатым одноразовым льдом.