Холодная Стена или "империя" с маленькой буквы - страница 5

После второй рюмки Коля расслабился, облокотился на спинку стула и продолжил.

– Все-таки, молодец наш президент, что придумал трудовую повинность. В наше трудное время это гениальный ход! Мы строим свою страну, поднимаемся с колен, так сказать. А есть индивидуумы, которые нам мешают! Так вот, провинился, пожалуйста, отрабатывай. Работай бесплатно на благо империи. Ну почему бесплатно, за еду, хе-хе! Двух зайцев, так сказать. И империи хорошо, дармовой труд, и неблагонадежного индивидуума оградили от общества. А имущество твое – тоже на благо государства. Отработал трудовую повинность, сколько там минимум… пять лет, и можешь жизнь начинать заново, с чистого листа.

Павел поморщился.

– А что, разве не так? Ты, Пашка, еще многого не понимаешь, молодой еще… Давай, наливай.

Павел налил по третьей рюмке. Коля достал сигареты и закурил. Сам Паша не курил, но и не запрещал этого делать гостям на кухне.

–Трудовая повинность, я считаю, хуже, чем тюрьма, – произнес Павел, – за любой проступок, даже самый мелкий – без суда и следствия отправляют работать в рудники, на военные заводы и так далее. Работают люди за еду и воду, живут в бараках в антисанитарных условиях. Через пять лет человек вернется домой, если вернется, а дома нет. Так как квартира была на нем записана, семья оказалась на улице, или, в лучшем случае, переселена в общагу. А в его крупногабаритной квартире уже живет какой-то военный со своей семьей, получивший бесплатно квартиру в порядке «спецочереди».

– Ну а что ты хотел. Так с ними и надо, с врагами народа!

Павел вздохнул. Новую установку «враг народа» все чаще и чаще стали раскручивать по телевидению.

– Вот ты, говоришь, Паша, военные… Да, согласен, у них привилегии. И зарплата и квартиры, и льготы разные. А как ты хотел, они же нас защищают!

– От кого?

– Павлик, не тупи, от врагов, конечно. Кстати, где пульт, давай включим телевизор, сейчас будут новости.

Включили телевизор. Старенький Самсунг доживал свой век, но у Павла даже мысли не возникало поменять его на современную отечественную Электронику ВЛ-150.

– Пашка, наливай! Давай еще раз за независимость!

– Ну давай, за независимость.

Павел поставил остывший чайник снова на огонь. По телевизору начались «Вечерние Вести».

– Ну вот, что я говорил, смотри! Геев поймали! И где? В Москве! Хорошо, что Москва далеко.

Даже не посмотрев на экран, Павел промолчал и разбавил кипятком остывший чай.

– Коля, чай будешь?

– Ты глянь! Снова про хохлов! Наши перехватывают их спутниковые каналы, и ты глянь, у них в стране сейчас полная жопа! Хе-хе, придурки, со своими Майданами. Сколько их у них было, три, пять? Салоеды, что сказать.

– Коля, когда ты в последний раз ел сало?

Николай на мгновение задумался, потом стукнул кулаком по столу.

– Я что, бандеровец, сало есть! Ты это, очкарик, прекращай. Давай разливай до конца, я пойду спать, завтра на работу.

Они допили бутылку, досмотрели новости. Дожевывая последний кусок сыра с сардиной, Коля встал, икнул и направился к выходу. По пути остановился возле стены в коридоре. На отрывном календаре висел и цеплялся за прошлое декабрь месяц. Николай, выковыривая пальцем застрявший в зубах сыр, не церемонясь, безжалостно порвал с прошлым: оторвал декабрь, вытер об него жирные пальцы и выбросил под ноги. Снова икнул, поправил спадающие штаны и пошел домой. Павел закрыл за ним дверь и уставился на настенный календарь. Календарь был перекидным, красивым и патриотичным. Им такие вручали в прошлом году в цеху, на каком-то политсобрании. Грустно стало Павлу, не любил он январь, но действительность неумолима, первый месяц нового 2027 года вступил в свои права.

На календаре под двуглавым позолоченным гербом на фоне триколора был изображен их Великий Вождь, а ниже величавая надпись гласила «Будин В.В., им гордится вся империя». Но «империя» почему-то была с маленькой буквы. А он считал, что такие слова должны писаться с большой…

Будин Василий Васильевич сидел в своем кабинете. Последние два месяца он никуда не выезжал из Кремля. Не потому, что не было куда ехать, а просто не хотел. Он мог себе позволить не хотеть. Президент Будин улыбнулся. Безграничная власть позволяла ему многое.