Холодная земля - страница 20

– Верно. Но всё же, а пирамиды? – не унимался Георгий.

– И для пирамид объяснение найдется. Вот представь себе, что ты строишь пирамиду, а конкурирующая структура уже отбирает у тебя власть, перехватывает инициативу, как удачную. Всякому властелину необходима приличная усыпальница так? Он и последующие, соответственно, строят себе пирамиды.

– Вот видишь! Первопричина всё равно кроется во мне. Я начинаю строить пирамиду… – Георгий ликовал.

– Да, да, да !!! Гиперборея – родина слонов, – почти смеялась Елизавета и её смех подхватили все.

Блины получились отменные, ароматные, и дух от них разносился далеко по округе. Гулянье продолжалось и было в самом разгаре, как издали раздался мощный рык. Все сразу вспомнили о Меру. Люди замерли, и тут прямо на площадь неловко вывалилась огромная туша – это был белый медведь, просто гигантский. Борейцы знали, что медведи водятся в этих краях, но видели его впервые. Он медленно, вразвалочку шёл прямо к печи, туда, где Всеволод разливал по медному диску очередной блин. Все замерли при виде незваного гостя. И только пара аборигенов тыкали в медведя пальцами, постоянно твердя: –Кома, Кома…Кома…

– Бог мой, ты на блины к нам пришел, великан? – шепотом заговорил Стрижевский, и кинул ему горсть блинов с подноса:

– Держи!

Медведь ловко подхватил подачку и проглотил, практически не жуя. Снова раздался рык, и очередная порция блинов полетела в черную пасть. Но медведь не унимался, голосом давая понять, что голоден, и Всеволод, размахнувшись сковородой, запустил ещё горячий блин в пасть голодного зверя. Медведь проглотил наживку и взревел от боли. Он кинулся в сторону, круша столы со снедью. Тут Всеволод поджег жир на сковороде и осторожно двинулся с этим факелом в сторону медведя, размахивая огненным диском и прогоняя его прочь. Медведь с ревом, косясь на огонь, торопливо покинул вечеринку. Вслед ему побежали охотники, направляя, пугая выстрелами, чтобы незваный гость навсегда покинул город, и долго гнали его вплоть до переправы к ледяной реке.

Тем временем все с облегчением вздохнули, и спустя пару минут продолжили беззаботный разговор:

– А вы не верили…глупцы, – победоносно заявил Георгий.

– Ты о чем? – не понял Вивасват.

– Поговорка на Руси была: первый блин комом. Все думают, что блин такой неудачный – комок, а на самом деле речь в пословице шла о медведе. Комами звали медведей. Они просыпались по весне голодные, и их по традиции задабривали блинами, – хитро сказал Георгий.

– Весьма сомнительная история. Как можно задобрить блинами этакую громаду? Даже слушать не хочу. Где вы, русские, этого всего нахватались? – заявил Стрижевский.

– Ты разве не слышал, как несколько аборигенов, показывая на медведя, называли его Кома? Я спросил у них. Их народ Коми ведет своё происхождение от медведя – от Кома. Медведь их тотемное животное! Как у эскимосов – кит. А откуда нахватались? Копали, искали, доказывали другим и прежде всего себе, что у русских древняя, и очень мощная история и культура. Где-то в середине двадцать первого века всю нашу историю пересмотрели, переосмыслили. И изучали уже в начальной школе. Тебя, Стрижевский, это тоже касается.

– Я в России только высшее получал, школьной программы не знаю. Устал я как собака, пойду спать, пожалуй, – проговорил он, когда вдалеке раздался выстрел и крики ужаса.

Прямо у моста медведь остановился и, потянув носом в сторону поселка, он с ревом попытался прорваться обратно, ринувшись сквозь группу преследователей. Марсия опрометчиво встала у него на пути, выставив вперед электрошоковое копье. Но медведь рвался напролом. С ревом он кинулся на охотницу, смыкая на её шее острые клыки зубов. Электрический разряд пронзил его сердце, град выстрелов полетело вдогонку и зверь грузно рухнул, подминая под себя изодранное зубами тело молодой охотницы.

Когда мёртвую тушу медведя оттащили, пришло горькое прозрение и осознание трагедии. Марсия, настоящая Диана холодной Гипербореи, бездыханно лежала на снегу.

Неподалеку у стойла с быками нашли изодранного гуся, и вцепившегося в него, урчащего медвежонка. Медведица, вероятно, искала своего детёныша и оттого не хотела покидать Гиперборею. Материнский инстинкт заставлял её рисковать, находясь в компании людей.