Холодная земля - страница 8

Он открыл блокнот и показал Ла-дин свое родовое древо. Оно уже не помещалось на страницу, когда он провел указательным пальцем по веткам.

– Так люди помнят свой род. Детей, внуков правнуков… Кроме того, если ты не хочешь, чтобы твои дети родились с рогами, как у оленя, или ушами, как у мамонта, нельзя, чтобы люди одного Рода рожали общих детей… – продолжал он скорее шутливо, чем серьёзно.

Так продолжалось несколько месяцев.

Он говорил, говорил…часто повторяясь, описывая картины правильной, идеальной, счастливой жизни. Описывал идеально-счастливое общество, сидя тёмными, холодными вечерами у камина. Все жители коттеджа наблюдали со стороны и посмеивались. А Ла-дин, постепенно расправляя плечи, снизу вверх рассматривала его горящие, возбужденные глаза. Он брал её за руку и что-то вещал ей, торопливо и пламенно…только что? Многое из сказанного осталось для неё загадкой. Но тон! Ей нравилось, как он говорил.

А ему нравилось, как она слушала…эта женщина затрагивала какие-то тайные струны его сердца, рядом с ней он испытывал особый душевный подъём, и мысль о том, как она легко предлагала свое тело всем и каждому, изматывала его до глубины души.

Когда Филипп в очередной раз узнал о её похождениях и сообщил Всеволоду, тот просто взбесился. Решительным шагом он ворвался в дом, схватил её за руки, и задыхаясь от негодования не мог произнести не слова. Она упала на колени и судорожно начала целовать его руки, он же в бессилии опустился рядом с ней и их глаза встретились.

– Поклянись мне…что не один мужчина больше не коснется твоего тела. Если только я не позволю…ты слышишь? – она только моргала широко открытыми глазами и молчала. – Ты слышишь меня? Я не хочу…чтоб кто-то был близок с тобой.

Он начал страстно целовать её лицо, шею, руки. Она не пыталась сопротивляться, просто… не понимала, не знала, как и почему…А Всеволод не останавливался, чувства овладели им и все барьеры пали для него в этой схватке с природой. И Ла-дин не отталкивала. Он целовал её долго и страстно, уложив на шкуру белого медведя. Она лишь тихо вздыхала, но не сопротивлялась этому напору. Для него было непонятно, то ли она просто боится быть непокорной и со смирением принимает его, то ли боится спугнуть желанное. Ему, конечно, хотелось последнее, чтоб он был для неё желанным, любимым, как и она для него.

На небе ярко горели звезды, сегодня должна была кончится долгая полярная ночь. Он пробудился от тихих, лёгких прикосновений. Ла-дин целовала его, слегка касаясь губами. Гладила его мускулистые плечи и грудь. От этого всё его мужское естество напряглось, он почувствовал нежный поцелуй, и мягкое тело накрыло его теплой волной объятий.

Теперь он сомневаться не мог. Ла-дин сама проявила инициативу, показала свои чувства, страсть. Это была не дикая страсть, а нежная, трепетная и сильная.

«Может быть, это любовь?» – с надеждой подумал он, а вслух произнес:

– Поклянись, что будешь только со мной, только со мной. Я буду защищать тебя, любить тебя, беречь, – говорил он твердо, и протянул руку к небу, видневшемуся из окна. – Видишь эти звезды? Люди рождаются и умирают, и снова рождаются, а звезды смотрят на людей с высоты. Их место всегда неизменно, они тверды в своём непрерывном сиянии. Вот это большая медведица. Все звёзды вокруг неё занимают свои места, образуя ковш. Они никогда не покинут большую медведицу. Если когда-то такое случится, небеса рухнут в отчаянии. Так и женщина всегда идет рука об руку со своим мужчиной, не меняя своего места. Место Ла-дин около меня. Поклянись звездами и главным среди звёзд светилом – солнцем, что будешь моей спутницей во веки веков и не покинешь меня никогда.

Взяв её лицо руками и глядя прямо в глаза он потребовал: – Я твой мужчина – ты моя женщина. Поклянись!

– Да… так…Только ты! Клянусь! – тихо промолвила она.

Они уснули, изнеможённые своей страстью, и не просыпались до тех пор, пока не открыла глаза ото сна маленькая Сон. Всеволод звал её Сонька, и всегда девочка тянулась к нему, несмотря на то, что он обычно держался холодно и высокомерно. Поэтому она приняла мягкие объятия Всеволода, когда Ла-дин взяла ребёнка, и, положив между ними, стала кормить её грудью.