Холодный туман - страница 11

— Какого дьявола ты вечно улыбаешься любому проходимцу? — кричал разгневанный супруг. — Чего ты заигрываешь с каждым встречным-поперечным! Так ведут себя только уличные девки!

— Дурак! — немедленно вспыхивала Вероника. — Форменный дурак! К тому же и форменный грубиян. А еще летчик.

Трошин не останавливался.

— Ты становишься похожей на…

— На кого? — Она с решимостью тигрицы наступала, не сводя с него глаз. — На кого я становлюсь похожей? Ну?

— Думаешь, я ничего не замечаю? Думаешь, ничего не вижу? — Валерий на всякий случай отходил от нее подальше, но гнев его не утихал. — Почему вчера в клубе этот кретин, этот идиот, этот бабник капитан Мезенцев трижды танцевал только с тобой? А как ты строила ему глазки? Тьфу! Тошно было смотреть. Тошно и стыдно перед людьми. Дождешься, что я дам тебе под зад коленом и вышвырну из своего дома. Слышишь, ты, цыганка-молдаванка чертова?

Вероника улыбалась (и первоклассный физиономист не смог бы точно сказать, что было сейчас в ее улыбке: презрение, яд, насмешка?):

— Ты вышвырнешь меня из дома? Да плевать я хотела и на твой дом, и на тебя, понял? Жить с таким олухом царя небесного? Хватит!

Она вытаскивала из-под кровати чемодан и начинала укладывать в него свои платья, юбки, кофты, всякую мелочь. Он молча несколько минут наблюдал за ее действиями (не очень, правда, решительными и поспешными), потом спрашивал:

— Ты чего? Чего надумала? Тебе и слова нельзя сказать, да? Разве так в семье поступают?

— А как поступают, когда на каждом шагу слышат оскорбления? Притом совсем незаслуженные, до слез обидные…

Садилась на кровать и, уронив руки на колени, начинала плакать.

— Ну, хватит. Хватит, слышишь? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. — Он подсаживался рядом, обнимал ее за плечи. — И никого дороже тебя у меня нет и не может быть. Разве не так?

Вероника не отвечала, но пыл ее заметно угасал. Она мало верила в его искреннюю любовь и так же мало верила в искренность своих к нему чувств. Когда она увидела его впервые, ей показалось, что Валерий действительно необыкновенный человек. Ее привлекла в нем не только его незаурядная внешность, но и, как ей тогда казалось, необыкновенная сила духа, мужественность, твердость характера. «Вот именно такие, — думала Вероника, — становятся Чкаловыми, Громовыми, Водопьяновыми…» Не могли ей не льстить и отзывы о Валерии, которые она не раз слышала от его друзей. «Настоящий летчик! Ас! Далеко пойдет».

Правда, уже выйдя за Валерия замуж и проживя с ним год-другой, Вероника все чаще стала обнаруживать в нем вначале едва-заметные, но затем все более проявляющиеся черты характера, которые не увязывались с ее прежними представлениями о человеке, который не так уж давно казался ей идеалом. Как все жены летчиков, она хорошо знала почти о каждом авиаторе эскадрильи — командире отряда Андрее Денисове, командире звена Остапове, лейтенанте Ивлеве, но когда она упоминала эти имена при Валерии, он презрительно фыркал: «О ком ты говоришь! Посредственности! Им хвосты быкам крутить, а не летать!»

Как-то она ему сказала:

— Ты становишься немножко позером, Валерий. Часто говоришь о своей храбрости, о мужестве, а глубоки ли в тебе эти качества? Надо бы поскромнее…

Ох, как он тогда взорвался, как взбесился! «Кто дал тебе право во мне сомневаться?! Как ты смеешь даже думать о том, что я — позер?!» И пошло, и пошло. И чем яростнее он на нее нападал, тем явственнее в Веронике укреплялось чувство, что она не ошибается, что в Валерии много неестественного, если не сказать — фальшивого.

В то же время Вероника твердо знала: никуда она от Валерия не уйдет, потому что все их взрывы и страсти-мордасти не стоят и ломаного гроша, в других семьях бывает еще и не такое, а люди живут, притираются друг к другу: жизнь ведь прожить — не поле перейти.

Он прошел мимо нее весь какой-то расслабленный, нисколько не себя не похожий — ничего от того Валерия, который уходил из дому утром. Сел на старенький, жалобно скрипнувший под ним, диван, вяло откинулся на спинку и закрыл глаза. Вероника, внимательно и настороженно за ним наблюдавшая, теперь не могла не увидеть, что Валерий совсем не пьян. Она тут же села рядом с ним, взяла его руку и с тревогой спросила: