Холостяк - страница 4

— Это не прихоть, мама страдает, — сказал Роман братьям. — Она сказала, что у нее слабое сердце и ей нельзя волноваться. Ей противопоказан стресс.

— Или разочарование, — добавил Рик. — Мама не употребила это слово, но вы прекрасно знаете, что она именно это имела в виду. Мы ее разочаровали.

Роман кивнул.

— Так что, если внуки сделают ее счастливой, значит, один из нас должен подарить ей внука, пока она еще с нами и может насладиться счастьем, оттого что стала бабушкой.

— Если она будет знать, что один из нас счастливо женат, это снимет с нее часть эмоционального напряжения, которого ей велено избегать, — сказал Чейз. — К тому же внук придаст ее жизни смысл.

— А может, просто подарить ей щенка? — спросил Рик. Роман понимал чувства брата. В тридцать один год он вел такую жизнь, которая не предполагала перспективу остепениться и завести семью. Брак и семья просто не входили в его планы. До сегодняшнего дня. Не то чтобы Роман не любил женщин. Любил. Ему определенно нравились женщины, нравилось, как они пахнут, нравилось ощущение их бархатистой кожи, скользящей по его телу. Но у него и в мыслях не было отказываться от карьеры, чтобы до конца дней своих видеть за завтраком напротив себя одно и то же женское лицо. Он поежился, мысленно поразившись, между чем и чем ему приходится выбирать.

Роман повернулся к среднему брату:

— Рик, ты однажды уже женился, ты не обязан делать это снова.

Хотя у Романа не было ни малейшего желания предлагать свою кандидатуру, он не хотел, чтобы брат повторил то, что уже однажды сделал — принося себя в жертву, женился, чтобы помочь другому человеку.

Рик замотал головой:

— Ошибаешься, братик. Я приму участие. В прошлый раз было совсем другое дело, а сейчас речь идет о семье.

И Роман его понял, для Чандлеров семья была всем. Поэтому он вернулся туда, откуда они уехали. Вернется ли он к своей работе иностранного корреспондента Ассошиэйтед Пресс, будет ли и дальше бросаться в горячие точки политики, чтобы находить для остального мира нерассказанные истории? Или осядет в Йоркшир-Фоллз и будет жить так, как никогда раньше не планировал? Иногда Роман спрашивал себя, чью мечту он воплощает в жизнь, свою или Чейза, или, может быть, комбинацию той и другой? Однако он очень боялся повторить судьбу Чейза и застрять в этом городке без возможности выбора.

У Романа сосало под ложечкой, но он с готовностью кивнул Чейзу:

— Давайте покончим с этим делом.

— Как скажешь.

Чейз подбросил монетку в воздух. Роман кивнул в сторону Рика, предоставляя выбор ему. И тот крикнул: «Орел!»

Монета, словно в замедленном кино, завертелась и взлетела в воздух. Перед глазами Романа пронеслась его беззаботная жизнь: женщины, с которыми он встречался и флиртовал, среди них — те немногие, которые продержались достаточно долго, чтобы между ними завязались какие-то отношения. Ни одна из них не была второй половинкой, сейчас, когда он стал старше и разборчивее, короткие, но страстные отношения случались в его жизни реже.

Чейз хлопнул ладонью о ладонь. Этот звук резко вернул Романа к действительности. Он встретился взглядом с Чейзом — тот смотрел очень серьезно.

Перемена жизни.

Смерть мечты.

Роман напряженно застыл, подавленный серьезностью ситуации. Рик шумно втянул воздух.

Чейз раскрыл ладони, посмотрел на монету, потом посмотрел на Рика, после того посмотрел в глаза Роману. Затем он исполнил свою роль так, как исполнял всегда — твердо, не колеблясь и не отступая.

— Младший брат, думаю, тебе сейчас не помешает выпить. Ты становишься жертвенным ягненком в маминых мечтах о внуках.

Рик тяжело вздохнул, но это не шло ни в какое сравнение с тяжестью, навалившейся на Романа.

Казалось, у него в желудке лежал камень. Чейз подошел к Роману.

— Если хочешь выйти из игры, сейчас самое время. Никто не будет тебя винить, если ты не захочешь это сделать.

Роман принужденно усмехнулся, сразу став похожим на Чейза в восемнадцать лет.

— Ты думаешь, выбирать женщин и делать детей — трудное задание? К тому времени, когда я закончу, ты еще пожалеешь, что не оказался на моем месте.

— Ты уж постарайся, выбери цыпочку покрасивее, — подсказал Рик, но в его голосе не слышалось искреннего юмора. Он понимал состояние брата, хотя его собственное облегчение от того, что выбор пал не на него, было почти физически ощутимым.