Хороший немец - страница 21

— Я нашел вашу записку на Паризерштрассе, — начал он по-немецки.

— Для сына. Он не знает, где мы. Его забрали работать на востоке. Сказали, на несколько недель, а теперь сами видите…

— Вас бомбили?

— О, это было ужасно. Британцы ночью, америкосы днем… — Она быстро глянула на него — вдруг обиделся. — Почему они хотели все разбомбить? Они что, думали, мы — Гитлер? В дом попали дважды. Во второй раз…

Невестка предложила ему воды и села. Из другой комнаты выглядывали дети.

— Лина была там?

— Нет, в больнице.

— В больнице?

— Нет, не раненая. Она там работала. В Элизабет. Вы знаете — больница на Люцовштрассе. Я говорила, что это бог ее оберегает за добрые дела. А другие, в подвале — не выжили. Герр Блох, его Грета, остальные. Они их убили. — Еще один взгляд. — Герр Блох отказывался ходить в общественное бомбоубежище. Только не он. А я никогда не доверяла подвалу. Он недостаточно глубокий, говорила я, и, видите, так и оказалось. — Она ломала руки, и Джейк видел, что кожа у нее на предплечьях болтается складками, как тесто. — Ужас, столько мертвых. Вы не представляете, всю ночь…

— А Лина — с ней все в порядке?

Фрау Дзурис кивнула:

— Она вернулась. Но мы, конечно, вынуждены были переехать.

— Куда она уехала?

— У нее была подруга из больницы. А после — я не знаю. Слышала, ее тоже разбомбили. Больницу. Бомбили даже больных. — Она покачала головой.

— Но адрес она оставила?

— Мне? Я уже уехала. Знаете, было не до адресов. Похватали, что могли. Возможно, у нее родственники были, не знаю. Она никогда не говорила. Вы представить себе не можете, что тут творилось. Грохот. Но знаете, что странно? Телефоны работали до самого конца. Вот что я запомнила на Паризерштрассе. Бомбят, все бегут, и телефон звонит. Даже в такой момент.

— А ее муж?

— Где-то там. На войне. — Она махнула рукой. — Женщин бросили русским. О, это было ужасно. Слава богу, я… — Она посмотрела на невестку. — Мне повезло.

— Но она должна где-то быть, — сказал Джейк.

— Не знаю. Я сказала вашему другу.

— Какому другу?

— Военному, вчера. Не знала, что и думать. Теперь я понимаю. Вы не хотели приходить сами, это все объясняет. Вы всегда были осторожны, я помню. На случай, если Эмиль… — Она наклонилась и положила ладонь ему на руку. Нежданная наперсница. — Но, знаете, сейчас это не имеет значения. Столько лет.

— Я никого сюда не посылал.

Она отдернула руку.

— Нет? Ну, тогда не знаю.

— Кто он был?

Она пожала плечами:

— Он не сказал. Знаете, они не представляются. Только спрашивают: сколько у вас живет людей? У вас есть молочные карточки на детей? Где работали во время войны? Хуже нацистов. Может, погибших считал. Они это делают, чтобы нельзя было на имя погибшего карточку получить.

— Что он сказал?

— Знаю ли я, где она живет, видела ли Эмиля. Все. Как и вы. — Она посмотрела на него. — Что-то не так? Мы порядочные люди. Мне нужно детей…

— Нет, нет. Ничего. Я тут не из полиции. Просто хочу найти Лину. Мы были друзьями.

Она слабо улыбнулась:

— Да. Я так всегда и думала. Она ничего не говорила. — Фрау Дзурис как будто все еще рассчитывала поболтать за чашечкой кофе. — Всегда такая приличная. Хотя какая теперь разница? К сожалению, ничем не могу помочь. Может, в больнице знают.

Он вынул блокнот и записал адрес на Гельферштрассе.

— Если получите весточку от нее…

— Конечно. Правда, маловероятно. Многие перед концом уехали из Берлина. Многие. Найти жилье было трудно. Даже такое. Сами видите, как мы живем.

Джейк оглядел убогую комнату, затем встал.

— Я не знал о детях. Принес бы шоколад. Может, вам это пригодится? — Он протянул пачку сигарет.

Она распахнула глаза, обеими руками схватила его руку и стала трясти:

— Спасибо вам. Видишь, — сказала она невестке, — я всегда говорила, что это не америкосы. Видишь, какие они добрые. Это англичане хотели нас бомбить. Это все Черчилль. — Она опять повернулась к Джейку. — Я помню, вы всегда были вежливый. Нам так хочется вернуться в американскую зону, а не тут с англичанами жить.

Джейк направился к двери, затем повернулся.

— Вчерашний солдат — он был англичанин?

— Нет, американец.

Секунду Джейк стоял, озадаченный. Значит, приходил не официально.