Хосе Рисаль - страница 12
Действуют они через светские власти. Альферес (младший офицер гражданской гвардии) во время наездов в Каламбу всегда останавливается в доме Меркадо, лучшем доме города. Дон Франсиско предпочитает не ссориться с властями и предоставляет ему кров, угощение и корм лошадям. Но не считает это своей обязанностью, это проявление доброй воли. И когда в доме как-то случилась нехватка фуража, он отказывается задать корм лошади альфереса. Альферес рассвирепел и поклялся отомстить.
…Двоюродный брат доньи Теодоры, Хосе Альберто, отправился в путешествие по Европе. Во время его отсутствия супруга не была ему верна — это нередко случалось на Филиппинах, где половая мораль еще сохранила многие черты, свойственные доиспанскому барангаю. Вернувшись, обманутый муж не пожелал иметь дела с неверной женой, но набожная донья Теодора, строго соблюдавшая все предписания католической морали, уговорила его попытаться образумить беглянку. Донью Теодору уважали все, и можно было надеяться, что ее увещевания образумят неверную жену. Ее поселили в доме Меркадо, и донья Теодора принялась терпеливо вразумлять родственницу. Но эта вздорная женщина, узнав о гневе альфереса, пожаловалась ему, что донья Теодора собирается отравить ее. Альферес тут же донес обо всем алькальду (мэру. — И. П.), добавив свое мнение об «этой семейке»; алькальд снесся с доминиканцами, и те дали совет проучить непокорных Меркадо. Альферес, до того считавшийся другом семьи, сам сопровождает донью Теодору, не разрешая ей ни покупать еду, ни отдыхать по дороге, ни даже пользоваться зонтиком. «Они заставили ее признаться, — записывает в дневнике Рисаль, — обещая тут же выпустить ее… Какая мать не пожертвует собой ради детей? Моя мать, запуганная и обманутая (потому что ей сказали, что, если она не признается, ее осудят), не выдержала нажима и проявила слабость». Дело передают в Манилу, оно вполне могло кончиться трагически, как вдруг алькальда одолевают угрызения совести, он во всеуслышание объявляет, что дело подстроено, и публично просит у доньи Теодоры прощения. Но до того прошло два с половиной года, которые донья Теодора провела в тюрьме.
Маленького Хосе, не просто любившего, но горячо обожавшего мать, это событие просто потрясает. Видимо, уже тогда появляются первые сомнения в способности испанцев понять филиппинцев, пробуждается ненависть к монахам. Ни для кого не секрет, что за всем этим гнусным делом стоят отцы-доминиканцы, — сам Рисаль в дневнике называет альфереса и алькальда «прислужниками монахов». Там же он записывает: «Не буду говорить тебе (читателю. — И. П.) о нашем негодовании и глубокой скорби. С тех пор, хотя я был еще ребенком, я перестал доверять проявлениям дружбы и людям вообще». Тут некоторое преувеличение — Рисаль даст немало доказательств своей доверчивости. Но, несомненно, ему нанесена глубокая душевная травма.
Личное несчастье усугубляется общественным. Через полгода после ареста доньи Теодоры происходят кровавые события в Кавите. Казнены Гомес, Бургос и Самора. Пасиано едва избегает преследований, но вынужден оставить учебу — он возвращается в Каламбу и занимается хозяйством, помогая отцу. Дон Франсиско, не желающий обострять отношения с властями, запрещает домашним даже упоминать имена «трех мучеников». Но их знают все, их судьба волнует каждого филиппинца — и юного Рисаля тоже. Впоследствии он писал: «Без 1872 года Рисаль был бы сейчас иезуитом… Хотя я был еще ребенком, эти несправедливости и жестокости потрясли мое воображение, и я поклялся посвятить себя мести за этих жертв; эта идея владела мной, когда я учился, ее можно видеть во всех моих работах, во всем написанном мною».
В июне 1872 года, на год позже, чем намечалось, через четыре месяца после казни Гомеса, Бургоса и Саморы, Пасиано везет одиннадцатилетнего Хосе в Манилу. Сам он оставил мечту о получении образования и теперь все надежды возлагает на младшего брата — это ему предстоит посвятить себя «филиппинскому делу». У него есть способности, есть трудолюбие. А Пасиано будет работать, будет содержать семью, будет помогать Пепе.