Хосе Рисаль - страница 5
И это все. Привычка выражаться иносказательно стоила жизни Саморе и его друзьям — записка была сочтена доказательством причастности к восстанию в Кавите. Уже 22 января в 10 утра Гомес, Бургос и Самора были арестованы, а в 10 часов вечера приговорены к гарроте (удушению железным ошейником). Казнь состоялась 17 февраля 1872 года при стечении 40 тысяч народа. Престарелый Гомес лишился перед казнью чувств и не понимал, что с ним происходит. Бургос вырывался из рук палачей и уверял, что он невиновен («И Иисус был невиновен», — ответствовал монах, сопровождавший осужденных на казнь). И только Самора встретил смерть достойно: он благословил опустившихся перед ним на колени филиппинцев и взошел на эшафот с высоко поднятой головой.
В дальнейшем казненные вошли в историю Филиппин как «три мученика» под объединенным именем Гомбурса.
Такова была обстановка на Филиппинах, когда Рисаль вступил в сознательную жизнь. Царил террор, лучшие сыны Филиппин томились в тюрьмах, влачили жалкое существование в изгнании. Одно упоминание «трех мучеников» было основанием для высылки без суда и следствия. В удушливой атмосфере властвовал невежественный монах, чиновник думал только о наживе. А терпеливый филиппинский крестьянин брел по колено в грязи за своим буйволом-карабао («Еще один карабао позади карабао», — презрительно говорили испанцы) и пока безропотно отдавал большую часть урожая. На первый взгляд все было незыблемым, миропорядок неколебим: бог на небе, король в Мадриде, генерал-губернатор в Маниле, монах в асьенде (поместье), а крестьянин в поле. Каждому свое место.
Но внутренние социально-экономические процессы и влияние достижений европейской мысли уже вплотную подвели страну к грандиозным переменам, которые первым осознал Рисаль и необходимость которых он довел до сознания всех филиппинцев. И в этом его величайшая заслуга перед своим народом и перед всем человечеством.
ДЕТСТВО
Только лишь в детстве, согретом
солнечным нежным теплом,
в сердце вскипала моем песня —
и был я поэтом.[2]
Хосе Рисаль.Музе моей вы велите…
На календаре 1861 год. Неумолимое время отсчитывает вторую половину XIX века. Некогда огромная испанская колониальная империя сжалась в размерах. От былых обширных земель осталось всего два заокеанских владения — Куба и Филиппины, «земля Колумба» и «земля Магеллана», как их называют в Испании. Желто-красный испанский флаг (цвет крови и золота, говорят в бывших испанских колониях) уже не развевается гордо над всеми континентами. За триста лет до того император Карл V высокомерно утверждал, что «бог говорит по-испански». Теперь, кажется, бог предпочитает изъясняться по-английски: проклятые протестанты со времени гибели Великой армады утвердили свое владычество над морями. В оставшихся колониях неспокойно, особенно на Кубе, где не стихают вооруженные выступления. Случаются они и на Филиппинах, но там бунты не столь значительны и подавить их не так уж трудно. Колониальные власти настораживает и то, что появляются вольнодумцы, отвергающие божественное право Испании на безраздельное господство, пытающиеся уравняться в правах с чистокровными испанцами, — вещь неслыханная и дотоле небывалая.
На календаре 1861 год. Уже ведутся работы по строительству Суэцкого канала. Далекая колония вот-вот станет ближе. Пароходы будут быстрее доставлять вести из Испании, колония получит возможность приобщаться к духовной жизни метрополии. Молодые люди из лучших семей Филиппин едут учиться в Мадрид, Барселону, Париж, Лондон, Гейдельберг. Пришлось сначала на время, а потом и постоянно открыть для международной торговли Манилу и другие филиппинские порты. Опасным духом потянуло из Европы, и, хуже всего, на Филиппинах находятся люди, жадно ловящие новые идеи.
На календаре 1861 год, а колониальные власти пытаются сохранить средневековые порядки. Монахи шныряют по всем приходам, выискивают — и находят — крамолу, бросают людей в тюрьмы, ссылают на отдаленные острова. Уже пять лет работает Постоянная цензурная комиссия, призванная уберечь простодушных филиппинцев от соблазнов. Уже запрещен «Робинзон Крузо», даже «Дон Кихот» Сервантеса допущен с большими купюрами. Современных авторов, кроме богословов, не допускают вовсе.