«…Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения - страница 9
. Происходившее в России заставило молодых студентов-медиков ужаснуться, потрясло их сознание и придало новый импульс борьбе против гитлеровской диктатуры.
Это подтверждается также воспоминаниями Вильгельма Раймунда Байера и Иоахима Видера>{39}, которые не апологетичны, как многие публикации периода холодной войны, но — объективны. Биография любого солдата, прошедшего через Сталинград, — это гибель однополчан, голод, болезни, вши, ощущение нараставшей безнадежности положения войск, брошенных командованием. И в «котле» работали военные трибуналы, вынесшие, по официальным данным, 364 смертных приговора. Байер считает эту цифру сильно заниженной>{40}. В книгах, изданных в ФРГ, не говорилось о массовом завшивлении солдат, а между тем, убежден Байер, кто не пишет о вшах, «не имеет права писать о Сталинграде»>{41}.
«Человек против человека, человек за человека» — так назвал свой представленный немецким слушателям доклад Михайл Гефтер — выдающийся российский мыслитель, солдат-доброволец, тяжело раненный под Ржевом. И этот человек мучительно вырастал из осознания катастрофы жизни, идеалов, идеологических установок об образе другого как образе врага. И все же подавляющее большинство немцев восприняло окончание войны как национальную катастрофу. Те, кто откладывали рассказы об ужасах войны до возвращения, предпочитали и потом не вспоминать об этом, письма, бережно хранимые женами и матерями, не перечитывали. И только дети, неожиданно наталкиваясь на старые папки, открывали для себя своего отца заново… Так и называются некоторые предисловия к изданию писем немецких солдат вермахта, подготовленные их детьми: «Открытие собственного отца»>{42}.
В 1950-х гг. немцы считали себя не виновниками преступлений, а жертвами и побежденными в обычной войне. Безбедное существование, не связанное с личной ответственностью за преступления, но возможное при условии извлечения выгод из массовых преступлений, — это определяло сознание большинства немцев. И нужны были годы, чтобы оставшиеся в живых солдаты (те, кто оказались на это способны!) прошли мучительную дорогу осознания своего фронтового опыта и передачи его последующим поколениям.
Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба» четко охарактеризовал изменения в настроениях немцев: «Но имелись особые изменения, начавшиеся в головах и душах немецких людей, окованных, зачарованных бесчеловечностью национального государства, они касались не только почвы, но и подпочвы человеческой жизни, и именно поэтому люди не понимали и не замечали их. Этот процесс ощутить было так же трудно, как трудно ощутить работу времени. В мучениях голода, в ночных страхах, в ощущении надвигающейся беды медленно и постепенно началось высвобождение свободы в человеке, то есть очеловечивание людей, победа жизни над нежизнью… Кто из гибнущих и обреченных мог понять, что это были первые часы очеловечивания жизни многих десятков миллионов немцев после десятилетия тотальной бесчеловечности!»>{43}Для Федеративной Республики Германия было знаменательно, когда президент страны Рихард фон Вайцзеккер в 1985 г. в официальной речи в парламенте подчеркнул, что, несмотря на индивидуальные судьбы многих миллионов людей, события 1945 г. означали освобождение. Это был долгий путь к признанию вины и ответственности немецкого народа.
Публикации писем в 1950-1970-х гг. не имели заметного резонанса, так как в обществе доминировали оценки немцами себя как жертв, общество было не готово воспринять правду, говорить о ней. Но сменились поколения, выросла новая генерация, которая после «спора историков» 1986-1987 гг. начала ставить неудобные вопросы и отвечать на них со всей прямотой. Обращение к архивам, к сюжетам, которые еще 10-15 лет не могли найти своего читателя, привели к большому интересу со стороны общества и к выставке с непривычным для Германии названием «Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941-1944 гг.», прошедшую с марта 1995 до ноября 1999 г. в 32 городах Германии. Новый виток интереса общественности к проблемам вины и жертвам обстоятельств или собственного выбора каждого немца проявился в горячей дискуссии в германских газетах о новой книге интернационального состава ученых об участии МИД Германии во всех преступлениях нацистского режима.