Хотелось бы сегодня - страница 16
Выдавая Степана с головой, Потрохов в тот первый день потребовал, прежде всего, щей из кислой капусты и, невзирая на слабые протесты застыдившейся хозяйки, поел их с пребольшим аппетитом и добавкой, затем отведал немного закусок и совсем уж прибалдел от «мяса по-испански» скорого Светкиного приготовления. После этого Витюшка заметно осоловел. Глаза его стали слипаться, превратились в щёлочки, он никнул и засыпал прямо за столом. Васильчиковы, не зная, что с таким гостем делать, предложили дочкин диван, которым Потрохов — «на пяток минут, а то, и правда, что-то засыпаю», — не преминул воспользоваться. Проснувшись через полчаса бодрым и весёлым, попил всласть чайку с тортиком и конфетами «Рафаэло», и после очередного звонка, а звонили ему несколько раз кряду, заторопился куда-то ехать.
На пороге, прощаясь, Светка зачем-то спросила:
— Девушка-то у тебя имеется?
— А як же! — удивился он.
— Молодая?
— Да не совсем… Двадцать четыре года уже.
— Гад! — Светка почти вытолкнула Потрохова за порог. — С ума сошёл?
— А ты против, чтолива? А? Почему?
Пока подходил лифт, они, блудливо улыбаясь, пикировались насчёт гада и девушки, и только уж из лифтовой кабины Потрохов зычно крикнул меж смыкающихся дверей:
— Степан, готовься!
К чему? Ни о чём дельном и слова не было сказано.
Но объявился он по телефону на следующий день и тотчас же и подъехал — Степану предлагалась работа. Пока, так сказать, без официального оформления, на подхвате, за сто баксов в неделю, а дальше, по мере раскрутки и так далее…
Для семьи Васильчиковых предложение Потрохова было равносильно выходу из долговой ямы. Тогда-то Светка и сказала:
«Нам его сам Бог послал!»
Степан, откровенно говоря, так не думал. Сто баксов в неделю — конечно, было очень даже неплохо, но сколько таких недель насчитается? Однако сомнения сомнениями, а предложение он принял с горячей благодарностью и с полной решимостью выложиться до конца. Потрохов чётко обозначил первостепенную задачу — вначале требовалось подготовиться к выставке «Дом, дача, офис», оформить в торгово-выставочном комплексе недооформленное Потроховым место, оборудовать его под вот-вот прибывающие из Голландии образцы кирпичей, выставиться с ними, и уж потом, по результатам, так сказать проведённого маркетинга, определять и корректировать дальнейшую раскрутку предприятия.
Намерение представлялось в высшей степени разумным. Действительно, участие в выставке с такой тематикой сразу же могло выявить интерес и спрос потенциальных потребителей. Однако же почти тотчас выяснилось, что недооформленный Потроховым павильон именно по причине недооформленности отдан кому-то другому. Взамен предлагали новый, на взгляд Васильчикова, ничуть не худший, но Потрохову он активно не нравился, главным образом потому, что был отобран первый, им недооформленный. Пока Потрохов выяснял отношения с «беспредельщиками» организаторами, требуя возврата прежнего павильона, прошёл день, после чего дооформляться требовалось уже срочно, иначе пролетали с выставкой окончательно. Возмущённый до глубины души Потрохов, к тому же и разругавшийся с торгово-выставочной бухгалтерией, переложил задачу дооформления на Васильчикова, который с ней справился, несмотря на то, что одной платёжной бумаги по забывчивости Потрохова в наличии не оказалось и пришлось добывать и доставлять её в авральном порядке.
На другой день Потрохов потащил Степана в «Икею», где предполагал купить подходящий для экспозиции кирпичей стеллаж.
Подходящий стеллаж они увидели почти сразу, но после его придирчивого разглядывания и ощупывания Потрохов ещё часа три бродил по огромному магазину, ничего не ища, но почти всё столь же придирчиво рассматривая и ощупывая. При этом занятии он что-то глубокомысленно урчал себе под нос, взвешивал, прикидывал, рассчитывал, вскидывая поверх очков то вопросительные, то недоумевающие глаза, но что он вопрошал и чему удивлялся — изнывшему от томительного хождения Степану так и осталось неведомым.
Осмотренный стеллаж они (начальник решил вдруг не торопиться) в тот день не купили, зато на обратном пути Потрохов завёз Степана к себе «на фатеру», где Степан получил ещё одно потрясение, гораздо даже большее, чем от мучительного пребывания в «Икее».