Хотелось бы сегодня - страница 24

Опустив внятно и плотно защёлкнувшийся капот, Балышев вернулся в машину, достал из бардачка пакетик с влажными салфетками, аккуратно вытянул одну, развернул и, с удовольствием вдыхая летуче распространившийся по салону лимонный парфюм, тщательно вытер слегка запачканные пальцы. Использованную салфетку, смяв в шарик, опустил в кармашек на дверце, дабы выбросить при случае в урну, — Дмитрий Васильевич был порой до курьёзного чистоплотен, — и, не без потаённой надежды на извечное русское авось, вновь выжал сцепление и повёрнул до упора ключ в замке зажигания. Стартёр въедливо вгрызся в маховик коленвала, закрутил с надрывной старательностью и стих, — это сам Балышев, — «не хватало ещё посадить аккумулятор» — пресёк его очевидно безрезультатные потуги.

Успокаивая себя тем, что сломался ни где-нибудь у чёрта на куличиках, а на стоянке родного Министерства, ныне Корпорации, и одновременно огорчаясь неминуемым хлопотам и непредвиденным расходам, Дмитрий Васильевич связался по мобильнику с автосервисом и неожиданно легко заказал механика на завтра. Уже одно это можно было расценивать как удачу, а если и неисправность к тому же окажется пустяшной, то… «Стоп-стоп! — осадил себя Балышев. — Как бы там ни было, а первый звонок прозвенел, и, стало быть, будет совсем не лишним приобрести где-то по пути к дому газету „Из рук в руки“, чтобы по ней, так сказать, сориентироваться с текущей ценовой политикой на автомобили аналогичных марок».

С этой мыслью Балышев поставил забастовавшую «старушку» на сигнализацию и с чёрно-кожаной папкой подмышкой направился пешедралом к метро.

Думалось о практичных японцах, которые, как он слышал, обновляли свои машины ровно через три года, — срок гарантированно безпроблемный. Отъездил три годика, сдал старую тачку и пересел на новую. Красота! Кстати, трёхлетки всегда в цене. Но это у нас. А в Японии? С учётом того, что все японцы шибко умные…

Размышления Дмитрия Васильевича носили чисто теоретический характер. На новую «Ауди», даже при супер удачной продаже старой, денег всё одно не набиралось. В неприкосновенном семейном запасе лежали всего две тысячи долларов, оставленных аж на самый чёрный день, наступление которого жена Дмитрия Васильевича ждала, не переставая, с того самого момента, как её, кандидата филологических наук, в одночасье вышвырнули по сокращение штатов из родного издательства. Теперь-то жена уже второй год получала пенсию, но жалкой этой подачки (так говорила она всем друзьям и знакомым) едва хватало на оплату их трёхкомнатной квартиры. При этом Елизавета Викторовна напрочь не желала принимать во внимание, что многие из тех, кому она жаловалась, пребывали едва ли не в более стеснённом положении, чем семья Балышевых. Свою профессиональную невостребованность она воспринимала, как сугубо личное оскорбление, и оттого, надо сказать, только сильнее мучилась и страдала. Её не ободряло даже относительное благополучие мужа, всё-таки сумевшего, несмотря на бесконечные реорганизационные пертурбации, удержаться на своём рабочем месте. Впрочем, и родное Министерство было уже давно Корпорацией, а сам Балышев значился Старшим менеджером Пресс-центра, руководя в его разветвлённых корпоративных недрах крохотным, в сущности, отделом, осуществляющим предпечатную подготовку для разного рода типографских изданий.

Дмитрий Васильевич с удовольствием брёл через зеленеющий сквер к метрополитену. Весна ещё только готовилась уступить лету, вечернее солнце светило ласково, добродушно, всё дышало первозданной свежестью. Сквозной ветерок, под стать легчайшему морскому бризу, с мягкой упругостью ударял в лицо, а навстречу одна за другой непринуждённо вышагивали «животно-обнажённые особи» с интимно впалыми и выпуклыми пупками, бесстыдно зияющими над низко приспущенными (аж до самых тазобедренных кострецов) джинсами.

Хорошо!

А за чугунной оградой сквера скученно, бампер в бампер, тянулись, чадя выхлопными газами, бесконечные автомобили, в одном из которых мог бы сейчас, наверно, париться и сам Дмитрий Васильевич.

Однако до метро было совсем близко. Вот уже начались торговые ряды, то бишь самостийно выстроившиеся вдоль тротуара бабки, торгующие сигаретами, пучками зелени, красно-белой редиской и, чёрт знает, чем ещё. Всё предлагаемое размещалось на каких-то картонных коробках, ящиках, газетах… всё, разумеется, в антисанитарной грязи… среди отвратных бомжей, с тяжко опухлыми, копчёными физиономиями, украшенными лилово набухшими синяками, гнойниковыми язвами и прочими ужасающими прелестями бездомного и беспробудно пьяного существования.