Хотелось бы сегодня - страница 7
А Потрохов, «сволочь», не появлялся!
— Всё? — последний, пискнувший перед сканером продукт, банка с маслинами, был отброшен в ложбинку с уже обсчитанными покупками и растереблённой стопкой бело-красных — «неужели бесплатных?» — фирменных пакетов, кассовый аппарат деловито заскрежетал, подводя окончательное «итого»:
— Четыреста сорок шесть рублей сорок восемь копеек.
— Ага! — Степан, от волнения нисколько не поражаясь оглашённой сумме, поспешно кивнул и, приподнявшись на цыпочки, закрутил головой:
«Где же он, паразит? Витя?!»
— Социальная карта москвича есть? — спрашивала между тем кассирша.
— Нет! И денег — тоже нету! — Степан с виноватым отчаяньем повернулся к кассирше. — У товарища! А он где-то там… запропастился! — И Степан опять встал на цыпочки, старательно выглядывая своего запропастившегося где-то там, за стеллажами, Потрохова. — У него деньги-то!
Этого можно было и не говорить, из-за угла наконец-то вывернулся Потрохов.
— Вот он! Идёт! — поспешил обрадовать Степан кассиршу и с горячим облегчением энергично замахал приятелю: — Витя! Скорее! — чего, конечно, тоже делать не следовало.
Потрохов продираться сквозь очередь не стал, неспешно зашёл сбоку, передал Степану торт, булки чёрного и белого хлеба, коробочку конфет «Рафаэло», и слегка напрягся «фейсом», когда кассирша вновь огласила всю требуемую и значительно подросшую с четырёхсот сколько-то там рублей сумму.
«Конечно, много!» — ужаснулся за Потрохова Степан, чувствуя и себя с головой повинным в растрате: — «Это, называется, в гости пригласил товарища. Стыдоба, если вдуматься!»
— Степан, прими-ка! — Потрохов тянул ему тысячную купюру, которую тот поспешно передал кассирше:
— Пожалуйста!..
— Тридцать семь копеек не найдёте? — спросила кассирша, почему-то адресуясь к Потрохову.
— Откуда ж взять такие бабки? — угрюмо и нелицеприятно ответствовал Потрохов, всем видом и тоном показывая неуместность обращённого к нему вопроса, и Степан, прежде чем кассирша перевела взгляд на него, заторопился: «я найду, найду!» — и полез за своим потрёпанным кошельком, в котором лишь в кармашке для мелочи слабенько позвенькивали монетки.
Стараясь не обнажать впалую и пустую внутренность бумажного отделения и, стыдясь, как он полагал, прикованных к нему глаз очередников и продавщицы, Степан неуклюжими пальцами торопливо отбирал нужную мелочь, и все терпеливо, в снисходительном молчании его ждали, — «кому же и отсчитывать копейки, как не ему?».
«А что делать? — успевал помысливать бывший инженер-конструктор Васильчиков. — Так бы подумали, что вообще ничего не имею!»
Но это, конечно, было слабое утешение, да не утешение и вовсе.
Зато Светка, хитрая лисица, в грязь лицом не ударила. Принаряженная и причепуренная, она встретила их при полном параде. Сияя неподдельной радостью, она счастливо ахнула, благодарно прижала к груди преподнесённые гостем белые орхидеи, от покупки которых Степан отговорить Виктора так и не смог, глубоко вдохнула их аромат, показывая, какой он замечательный, и, раскинув руки, заключила Витькина Потроха в свои неизвестно уж какие — жаркие ли? страстные ли? — в общем, только одной ей ведомые объятья, — и это при том-то, что о Витюшке Потрохове они все эти годы не вспоминали напрочь. Но, может, именно поэтому — «не пробуждай воспоминаний» — жена с веселым щебетом, ахами и вскриками вынимала из пакетов закупленную гостем лакомую и непривычную для четы Васильчиковых провизию. Кухонный стол и без того уже накрытый ею неведомо откуда взявшимися закусками, украсился поставленными в вазу цветами и извлекаемыми из красно-белого (бесплатного, кстати) пакета деликатесами.
Проголодавшийся Степан, глотая невольно набегавшую слюну, норовил помочь жене, от его помощи наотрез отказывающейся, пытался поддерживать беседу, неудержимо льющуюся и без его участия, молчал, переводя грустно улыбающиеся глаза то на беспечно хохочущую супругу, то на вольготно расположившегося на его хозяйском (лучшем) месте довольного собой и встречей приятеля, и философски думал, что вот ведь хотя это свидание устроил он, Степан, запросто могший и не пригласить Потрохова, радуются эти двое теперь без него.