Хозяин корабля - страница 3
— Sacramento! Ciento mil pesetas, he de perder esta noche.
Какая-то мисс вздохнула:
— What a beautiful night!
И процитировала Шелли:
Адвокат обратился к своей спутнице:
— Вы, конечно же, держите путь в Сидней?
— Да. У меня там усадьба.
— Нам туда же, Трамье и мне.
— Вы забронировали каюты?
— Да; Вы тоже?
— Естественно.
— Надеюсь, «Глостер» нас дождётся.
— Я уже стала отчаиваться.
Ночь тянулась, а зловещее зарево над горизонтом не угасало.
Мария Ерикова вернулась к себе спать, в то время как Леминак и Трамье не без горечи наслаждались ароматами тропической ночи.
Подходя к поезду, она споткнулась, позволив себе слегка вскрикнуть. Из тени провиденциально появилась сильная рука.
— Вам не больно, мадам? — спросил голос с английским акцентом.
Человек, черты которого казались молодыми, хоть она и видела их мутно, поддержал её за руку.
Короткая трубка выглядывала из его рта. От неё шёл приятный запах вирджинского табака.
— Нет, ничего страшного, месье. В крайнем случае, будет небольшой ушиб. Но как же я могла упасть?
— Вы запутались в проводе: позвольте мне помочь Вам вернуться в вагон.
Путешественник молча проводил её до вагона, мягко освещённого электрическими лампочками, некоторые из которых уже стали гаснуть.
Длинный поезд с медными перекладинами и позолоченными номерами держался на рессорах, как роскошный зверь. Заднее место в салоне вагона сверкало за стёклами в суровой толще ночи.
При свете лампочек Мария Ерикова могла разглядеть своего ночного чичисбея. Это был молодой человек, голову которого покрывала клетчатая кепка спортивного покроя, какие обычно носят английские путешественники. Подняв глаза, она увидела, как он был прекрасен. Лицо его было ровное, овальное, как у игрока в крикет, бледное, свежее, как у женщины; но своевольный подбородок разгонял то немного мутное впечатление, которое создавала нежность черт, и то очарование, которое навевал сластолюбивый рот.
Он почтительно поклонился:
— Роберт Хельвен, из Кембриджа, художник.
Она поблагодарила его за поддержку и подала ему руку. Он пожал её. Она восприняла это должным образом, хоть и несколько холодно.
Когда он уже возвращался на своё место, она добавила:
— Вы, конечно же, держите путь в Кальяо. Нам по пути.
Задёрнув шторы, она распустила свои кудри, улыбаясь сверкающими глазами цвета морской волны и карминовыми губами, а затем завернулась в китайский халат из пурпурного шёлка, украшенный играющими золотыми аистами и цаплей. Кровать усыпляла, и она закрыла глаза на второй странице последней книги г-на Клода Фаррера, видимо, предпочитая литературе размышления об образах незаконченных портретов Гейнсборо.
Когда Мария Васильевна Ерикова проснулась, поезд мчался через большую плодородную равнину, простиравшуюся вдоль Тихого океана. После нескольких дней пути её сон был настолько глубоким, что она не почувствовала, что поезд перестал стоять и начал быстро раскачиваться. Она распахнула шторы и тут же их задёрнула, потому что свет был очень ярким.
На стеклянной платформе салона вагона Леминак и профессор Трамье казались загипнотизированными стальной полосой, по которой с головокружительной скоростью, мчался, раскачиваясь, поезд.
— Одиннадцать часов, — скорбно простонала будущая гордость коллегии адвокатов. — Одиннадцать часов! «Глостер» отплывает в тринадцать сорок. Отлично.
— Смиримся, — ответил доктор, настойчиво читавший Крафт-Эбинга — своего постоянного спутника с Иокогамы — благодаря которому он выносил все испытания, которые обрушивала на него судьба. — Смиримся. Кто знает? Может, корабль не отплывёт! Маленькое судно не имеет большого значения.
— Маленькое или большое, а Вы только представьте себе, что нам предстоит. Оставаться в Кальяо три недели и ничего не делать или вернуться в Сан-Франциско. Чёрт бы побрал все эти леса, поезда и пожары!
В этот момент вошла Мария Ерикова. На ней был костюм для путешествия из светлой и мягкой ткани, который с некоторой тяжестью обхватывал её талию. Под вуалью её волосы сверкали, как золото.
— Доброе утро, — сказала она. — Что же, кажется, с «Глостером» всё кончено?