Хозяин таёжного неба - страница 57

Это было уже лучше и звучало приятнее. Стёпка понял, что это такой обычай перед испытанием.

Третий гном заговорил впервые. Голос у него оказался хриплым и раскатистым:

— Гном-водобой Усть-Лишайского подвратного колена Чубык обоими Стерегущими клянётся, что будет наблюдать за испытанием честно, не отвлекаясь, и вынесет истинное решение.

Гномы уставились на Стёпку. Он не знал точно, что должен говорить, но догадался, что если его заранее не научили, то он должен сказать то, что ему самому хочется. И он сказал:

— Демон Стеслав третьего периода четвёртого уровня заявляет, что Зебурово золото он получил от чародея Серафиана и… И готов это доказать.

Старый Бурзай вытащил откуда-то из-за спины и быстро поставил перед собой небольшой медный сосуд на треноге, затем ударил кремнем и над сосудом загорелся фитиль. Яркое пламя высветило высокий потолок. Дрэга зашипел и перескочил на топчан, сердито поглядывая на гномов изумрудными бусинками глаз. Бурзай небольшими клещами подхватил монету и принялся нагревать её в пламени. Стёпка смотрел на то, как языки пламени лижут золото, и ему всё это очень не нравилось. Мало того, что боль обещали, так оказывается, что это будет боль от ожога. А иначе чего ради накалять монету?

— Я положу золото в твою ладонь. Ежели ты не удержишь его, значит, ты вор, — пояснил довольный Бурзай, поворачивая монетку в пламени, чтобы она получше раскалилась. — А ежели ты не вор, то она остынет в твоей руке. Отказаться ты уже не можешь. Ты слово дал, демон.

Стёпка тяжело сглотнул. Вспомнилось сразу, что мешочек с лечебным порошком остался в котомке. Зря он его туда переложил. Такие вещи лучше всегда при себе держать. Ожог десятой степени стопудово гарантирован, и вылечить его будет нечем. Чёртовы гномы! Он так и знал, что ничего хорошего в этом испытании его не ждёт.

Наконец Бурзай решил, что монета уже достаточно горяча. А на Стёпкин взгляд она уже вообще должна была расплавиться, так долго и тщательно гном её нагревал.

— Подставляй руку, — сурово велел Бурзай.

Гномы внимательно смотрели на Степана. Сжав изо всех сил зубы, он вытянул вперёд левую руку. Сначала хотел правую, но рассудил, что левую не так жалко, он ведь был правша. Монетка ещё не упала в ладонь, а он уже до боли отчётливо представил себе, как она зашипит, как вздуется пузырями кожа, как запахнет горелым мясом, как будет больно… и нельзя, нельзя, нельзя отдёрнуть руку! Интересно, а кричать можно?

Бурзай вытащил монету из пламени и ловко уронил её в подставленную ладонь. Стёпке стоило неимоверного усилия воли, чтобы не отдёрнуть руку еще до того, как она упала. Не отдёрнул. Кожу резко обожгло, по всему телу побежали мурашки… Стёпка крепко зажмурился, едва не закричал и лишь секунды через две сообразил, что монета не горячая, а холодная как лёд. Он открыл глаза и неверяще уставился на руку. Потом сжал её в кулак. Золотой драк приятно холодил ладонь.

— Это что, обман, да? — спросил он хриплым голосом. — Она же холодная.

Гномы выставили свои бороды, и Бурзай прогудел:

— Гном-предводитель Усть-Лишайского нижеподвального колена Бурзай заявляет, что слово, пущенное Зебуром, не подтвердилось, и снимает обвинение в воровстве с демона Стеслава.

— Гном-прорубатель Усть-Лишайского заречного колена Чучуй подтверждает, что своими глазами видел, как демон Стеслав прошёл испытание золотом.

— Гном-водобой Усть-Лишайского подвратного колена Чубык объявляет, что обвинения в воровстве с демона Стеслава сняты, и слово о том будет ныне же пущено по всем гномовым родам. Призываю в свидетели обоих Стерегущих и самого Пятиглазого.

Стёпка тихонько выдохнул и перевёл дух. Испытание вымотало его так, словно он весь день в поте лица брёвна ворочал. Радости от того, что гномы больше не считают его вором, он не испытывал. Он радовался тому, что всё, кажется, уже кончилось и кончилось благополучно.

— А я сразу говорил, что Зебур лишка на себя взял, — заявил Бурзай довольно. — Не бывало ещё такого, чтобы демон вором оказался. Приврал Зебур.

— За ради золота иные гномы и приврать порой не гнушаются, — согласился и Чучуй. — Дело понятное и простительное.