Хозяйка ночи - страница 2
– «Я больше не буду, мама». Если бы каждый раз при этих словах мне давали пенни, я была бы уже миллионершей! Итак, если вы вновь начнете драться и задирать друг друга, знайте: я разрешу вашему отцу отправить вас работать. Я не шучу.
Вот теперь Бриони испугалась. Отец с удовольствием забирал бы их каждое утро на работу. Только благодаря матери этого пока не случилось. Бриони взяла Бернадетт за руку и отвела к камину. Розали улыбнулась им, и Бриони обняла ее. Молли легла, готовясь к появлению малыша. Керри снова замурлыкала себе под нос какую-то песенку.
– Спой нам, Керри, – раздался в темноте голос Бриони. – Пусть песенка убаюкает нашу Розали.
Керри лежала возле матери. На мгновение девочка умолкла, ее личико нахмурилось – она явно подбирала подходящую песню.
И вот ее голосок тихо зазвучал. Молли вздохнула: голос Керри был словно веяние свежего воздуха. Под пение Керри мир восстановился: Бриони улыбалась Бернадетт, глядя на нее поверх ежика волос Розали. От их недавней ссоры не осталось и следа. Молли наблюдала за детьми и благодарила Господа – наконец-то в комнате стало тихо. Она знала, что это долго не продлится, но пока можно было насладиться спокойствием.
Босые ноги Эйлин сводило от холода. Крупные куски угля в ведерке покрылись тонкой коркой льда, торчали наружу и при ходьбе больно царапали голень. Девочка поставила ведерко и потерла оцарапанное место рукой. До нее донеслось чье-то пение, и она ощутила зловонное тепло «Буйвола». Уличные фонари освещали Эйлин мягким розовым светом. Она выпрямилась и отбросила с лица волнистую прядь густых волос, а когда нагнулась, чтобы вновь поднять ведро, перед ней возник какой-то мужчина. Эйлин подняла голову и посмотрела в его мясистое красное лицо.
– Как тебя зовут, девочка?
По его властному голосу Эйлин поняла, что мужчина из богатых.
– Эйлин Каванаг, сэр.
Мужчина внимательно рассматривал ее с головы до ног, и она смутилась под этим пристальным взглядом. Он убрал с ее лица волосы и принялся изучать его при свете фонаря.
– А ты хорошенькая, Эйлин Каванаг.
Она не знала, как нужно отвечать этому мужчине, одетому во все черное, начиная с начищенных сапог и заканчивая накидкой с капюшоном и широкополой шляпой. В такой одежде ненастная погода была ему не страшна. Эйлин размышляла: поймет ли он, что она умирает от холода?
– Большое спасибо, сэр. Я… я должна идти, мама ждет. Мужчина положил свои тяжелые руки в перчатках девочке на плечи и слегка помял эти худенькие плечики, словно прикидывая, сколько на них плоти. Двери кабака распахнулись, и какой-то мужчина, спотыкаясь, вышел на улицу. Эйлин сразу узнала отца и позвала его:
– Па… Па! Это я, Эйлин.
Патрик Каванаг был пьян. Пьян в стельку. Более того, он проигрался в пух и прах, спустил все до последнего пенни. Пытаясь понять, что происходит, он заковылял к дочери.
– Это ты, Эйлин?
Здоровяк улыбнулся ее отцу, и Эйлин почему-то испугалась еще сильнее.
– У вас красивая дочь, мистер Каванаг. Я так полагаю, вы работаете у меня?
Пэдди, прищурив глаза, посмотрел на мужчину и узнал в нем мистера Генри Дамаса, владельца фабрики по производству ваксы. Он выпрямился и приподнял шляпу, приветствуя его.
– Сколько лет девочке?
Пэдди не имел ни малейшего представления об этом. Это все женские дела. Лишь женщины помнят всякую всячину и передают ее дальше другим женщинам. Откуда, Пресвятая Дева, он может знать такие вещи?
– Скажи этому господину, сколько тебе лет, Эйлин.
Она закусила губу. Ее большие голубые глаза наполнились слезами. Пэдди схватил ее за ухо.
– Отвечай господину, негодница. Что стоишь, словно язык проглотила? Когда не надо, ты треплешься без умолку.
– Мне одиннадцать, сэр.
– Уже достаточно взрослая, чтобы работать. Где ты работаешь, дитя?
– Она не работает, сэр, – с горечью сказал Пэдди. Он с большим удовольствием отправил бы своих дочерей работать, но Молли была непоколебима: дети должны учиться в школе, даже если им придется голодать.
– Такая большая девочка и не работаешь?
Эйлин смотрела на грязь под ногами, блестевшую под фонарем, не решаясь взглянуть на усатого человека в черном.