Хозяйка сердца звёздного капитана - страница 5

Долго не намывались, есть хотелось очень, поэтому поспешили в столовую, а когда вошли, обнаружилось, что «главный по кухне» решил составить нам компанию. Той уселся напротив накрытой для ужина части стола и явно собрался наблюдать за нашей реакцией на свои блюда. Но это ладно, пусть. Вот только что-то мне подсказывало, что повар просто изнывает от любопытства и при первой же возможности засыплет нас вопросами. Скучно ему, наверное. Ну что ж, выгнать его всё равно не получится, поэтому надо просто следить за языком, особенно Тошкиным. А может, и самой удастся почерпнуть полезную информацию.

Как я думала, так и получилось. Только я положила на тарелку последнюю обглоданную лапку неведомого зверька, вытерла руки и поблагодарила Тоя за ужин, как он оживился. А то сидел, подперев щёки ладонями, и смотрел на нас с умилением, вообще не двигаясь. Прямо как бабуля на долгожданных внуков, приехавших погостить.

– Понравилось? – спросил он осторожно.

– Очень вкусно, вы волшебник, – с готовностью похвалила я мастерство гнома.

Ужин и правда оказался выше всяких похвал. Давно я не получала такого удовольствия от еды.

– Спасибо, и мне понравилось, – следом за мной управился и Тошка. – Мам, можно я в игробокс поиграю?

– Конечно, можно. Он в боковом кармане большой сумки, – разрешила я, испытав короткое облегчение – хоть из-за Тошки можно не волноваться.

– Ой, да. Я волшебник, вы правы, – зацепился за приятную для себя тему гном. – В своём времени я имел личный ресторан, в котором принимал королевские семьи, ведь слава обо мне летела по всей Гори – так планета моя называется.

В голосе Тоя отчётливо прозвучала гордость и тоска по прошлому, но моё внимание привлекло другое.

– Так вы тоже переселенец? – удивилась я.

– Да, как и очень многие жители Феникса. Кто как не мы, выдернутые из старой жизни, осколки древних цивилизаций?

Надо же! Ну логично, чё уж. Так и есть.

– А за что вы боретесь? Что вас не устроило в новой жизни? – спросила, пытаясь понять мотивы осколков. – Ведь потомки дали нам возможность избежать смерти, разве мы не должны им быть за это благодарны? – Повар тяжко вздохнул, и я поспешила добавить: – Но вы не подумайте, я не осуждаю. Мне интересно просто.

– Ну а чему радоваться? Лучше бы я почил в зените славы самого молодого шефа Гори, чем оказался выдранным из привычной успешной жизни. Меня, гения и волшебника, вынудили три года возглавлять академическую столовую на забытой богами планетке Трот-234! – патетически воскликнул повар.

И я задумалась.

А ведь, в принципе, его можно понять. Думаю, те австралийские аборигены, что прибыли вместе с нами год назад в распределительный центр, тоже не сильно радовались новой жизни. Это у меня всё самое дорогое оказалось с собой – Тошка, а ведь для кого-то такое спасение – сущее наказание.

Я не стала вступать с Тоем в полемику по поводу возможностей, которые ему могли открыться спустя три года отработки. Кто знает, было ли у него с собой хоть что-то, что он смог выгодно продать. Так что опустим детали. Я просто сочувствующе покивала и спросила:

– Но теперь-то вам лучше? Быть главным поваром «Потока лавы» вам нравится?

– Надо полагать, – деловито подтвердил гном и горделиво выпятил грудь, – служить с капитаном Захаром Звягинцевым – большая честь. Он самый лучший капитан. Да и вообще мой друг. Другая его жена и дети обожают мою стряпню.

Чего-о?!. Я чуть со стула не грохнулась. Жена и дети? А мы тогда ему на кой сдались? У меня появились к мужу – а может, уже и не мужу? – новые вопросы. Страшно захотелось, чтобы поскорее наступил вечер.

Но пока его дождёшься! А тут такая находка для шпиона под боком сидит! В общем, виду, что удивилась, я не подала.

– Что ж, тогда поздравляю. Той, а расскажите мне о Фениксе, невероятно интересно узнать о мире, в котором нам предстоит теперь жить.

Глаза повара загорелись, стало очевидно, что гном чрезвычайно рад свободным ушам… А может, дело совсем и не в этом. Может, это Захар заслал верного соратника вперёд, как агитатора. У самого-то Звягинцева с красноречием дела всегда обстояли туго. В прошлой жизни он слыл молчуном.