Храбрая - страница 16

Я должна была предвидеть. Я должна была это предвидеть. Слова продолжали крутиться в моей голове. Там было два фейри, а может и больше, и я повернулась спиной, по крайней мере, к одному из них. Дважды. Так глупо… смертельно глупо. Я должна была предвидеть.

Я изо всех сил постаралась высунуть голову из грязи, и успела вдохнуть глоток чистого воздуха за мгновение до того, как мое лицо снова было вбито в грязь с чрезмерной силой. Мокрое тепло окутало мое лицо, заполнив рот, когда я потянулась, пытаясь схватить одну из рук, которые были переплетены и полны решимости задушить меня в чертовом кусте буддлеи.

— Просто отпусти, — сказал голос мне в ухо. — Просто отпусти и облегчи себе задачу.

Отпустить означало задохнуться в кустах, а это было совсем не то, как я хотела покинуть этот мир, так что ответом было большой, жирный нет.

— Я не могу оставить тебя в живых, — продолжал он. — Мне нужно думать о своей семье. Мы должны защитить это сообщество.

Подняв ноги, я уперлась руками в куст — скорее сквозь куст — и подтянулась изо всех сил, какие только были во мне. Пространство между землей и мной росло. Зарывшись в него, я хрюкнула, переворачивая свое тело.

Фейри все еще был на мне, пока не соскользнул с моей спины, увлекая меня за собой. Я приземлилась ему на грудь. На мгновение мы оба были ошеломлены. Затем я бросилась в бой. Подняв правую руку, я опустила локоть и ткнула ублюдка в бок. Ребро не выдержало. Возможно, и два.

Он хрюкнул, опустив руки. Скатившись с него, я отползла в сторону, вскочила на ноги и подняла руки.

Вот дерьмо.

Мои глаза расширились, когда я посмотрела на свою левую руку. Там была ветка — гребанная ветка, воткнутая прямо в середину моей руки!

— Твою Богодушумать! — заорала я, протягивая здоровую руку и хватаясь за окровавленный конец. — Святое дерьмо, у меня в руке ветка!

— Она должна была быть у тебя в голове, — пробормотал фейри.

— Как грубо, — выдохнула я.

Фейри вскочил на ноги, двигаясь безумно быстро. У меня не было возможности вытащить ветку, поэтому я шагнула в сторону и машинально взмахнула рукой. Своей рукой с веткой я ударила фейри по лицу. Он упал на бок, увлекая меня за собой. Я приземлилась на колени. Фейри взвыл, когда кровь хлынула из его разинутого рта.

— Господи Иисусе, — простонала я. Моя рука-ветка не попала ему в глаз, но теперь она была прижата к его щеке. Ветка прошла сквозь его щеку.

Так чертовски мерзко.

Освободив руку с веткой, вырвав ее из него, я поднялась на ноги и ухватилась за один конец ветки. Головокружение охватило меня, когда я отступила назад. Я выдернула ветку и закричала, когда ожог боли распространился по всей руке. Тошнота скрутила мой желудок.

Вытащив ветку, я отбросила ее в сторону. Мгновение спустя проклятый фейри был уже на ногах, его лицо было в крови.

— Боже милостивый! — воскликнула я, опуская изуродованную руку. — Ну и мерзкая рожа у тебя.

Фейри издал рев и бросился на меня. Я метнулась в сторону. Или думала, что сделала это, но мои рефлексы были не на высоте. Он поймал мою левую руку и сжал ее. Ярость и боль пронзили меня насквозь. Я потянула его ближе к себе, одновременно поднимая колено. Я ударила его в живот, но это едва помешало ему. Свободной рукой он ударил меня наотмашь.

Я с треском упала, ударившись об одно колено.

— Дерьмо.

Когда в последний раз обычный фейри так меня дубасил? Я не могла вспомнить. Должно быть, давно это было.

Следующий удар почти уложил меня плашмя на спину, но я оттолкнулась, восстанавливая равновесие. Мы с фейри стояли нос к носу, и без такого полезного оружия, как железный кинжал, поэтому требовались творческие способности и сила, чтобы пережить фейри.

Но мои шаги были слишком медленными. Удары, которые я наносила, не имели никакой реальной силы. Каждый мой удар был все слабее и слабее. Сказалось время, проведенное без тренировок и сражений. Я не была готова. Моя голова была не в том месте.

Вот почему обычный фейри надрал мне задницу.

Каждый удар, который я получала, либо ранил мое тело, либо мою волю. Каждая новая вспышка боли казалась шокирующе реальной. Каждый раз, когда меня сбивали с ног, вставать становилось все труднее.