Хранитель Рун - страница 15

— … мой брат! — донеслось до меня. — Он, типа, крутой специалист по нейробиологии, учится на третьем курсе биофака, вот, еле вытащила отметить днюху — корпит над докладом!

Что, блин?!

— Ёж, просыпайся уже! Слушай, ты его в истукана превратила — он как тебя увидел, так и замер, будто пыльным мешком по голове трахнутый. Короче, как хочешь, а расколдовывай теперь мне брата обратно!

Я готов был провалиться сквозь землю, уши пылали, сердце колотилось, как сумасшедшее, когда отважился посмотреть в глаза смеющемуся ангелу.

— Меня зовут Лада, — с улыбкой сказала она, протягивая руку.

— Ежи, — еле выдавил я. От прикосновения к её пальцам по телу пробежал электрический разряд.

— Ася сказала, что вы учитесь на биофаке! Это так круто! — восхищенно выдохнула она, взмахивая ресницами.

— Я… — я смешался, мучительно разрываясь между порывом опровергнуть аськину брехню и сумасшедшим желанием побыть еще немного под наркозом этого искреннего восхищения.

Краем глаза я заметил, что Аська, что-то наговаривая подруге Лады, приобняв за плечи, увлекла её к танцполу, нахально подмигнув мне на прощание.

— Я вот тоже хотела учиться на биолога, — продолжила Лада, не заметив моего смущения, — но папа был против, пришлось идти в медицинский.

Она вздохнула. — Хотя, это, конечно, совсем не то. А в какой области вы специализируетесь?

— Мм… Нейроимпланты и биочипирование, — брякнул я, густо заливаясь краской.

— Здорово! — глаза Лады загорелись. — Это так интересно! Расскажете?

— Да, в общем, ничего особенного, — я лихорадочно искал способ уйти от скользкой тематики. — А почему ваш папа был против биофака? И, может быть, перейдем на ты?

— Давай! — она рассмеялась, обнажив идеальные жемчужные зубы. — Просто… Он не любит все эти современные технологии, говорит, что они опасны, и вообще — не стоит лезть внутрь человека с электроникой. Он немного старомодный.

— А кто он у тебя? — спросил я и тут же пожалел, что сболтнул не то.

— Военный. — Лада пожала плечами. — Работал на каком-то объекте, говорит, насмотрелся там всякого. Он не любит об этом рассказывать.

Она смахнула с лица прядь волос. — А почему твоя сестра называет тебя ёжиком?

Я улыбнулся. — Ежи — это мое настоящее имя. А Аське нравится его склонять.

Лада снова рассмеялась. — А я думала — это шутка, или прозвище! Звучит очень мило. Ежи — это, наверное, древнерусское имя?

— Польское, — ответил я. И, предупреждая вопрос про родителей и происхождение, торопливо спросил: — А твоё?

Но она не успела ответить, потому что в этот момент между нами неожиданно вклинился тот самый чернявый диджей.

— Девушка! Вы — истинное украшение этой юдоли скорби! — воскликнул он, отвешивая шутовской поклон. — Звезда, упавшая с небес, и озарившая небесным светом унылые сердца, погруженные во тьму! Разрешите пригласить вас на танец?

Зверь, дремавший во мне, в один миг пробудился и оскалил клыки.

— Она не танцует! — прорычал я.

— Пардон? — чернявый слегка повернул голову и смерил меня взглядом.

У него был высокий лоб, густые волнистые волосы, схваченные в хвост, аккуратно подстриженные усики и пижонская бородка. В глазах его плясали лукавые огоньки.

В этот момент я уже всей душой ненавидел его мерзкую рожу, ехидную змеящуюся ухмылочку и выпендрежные манеры.

— Она не танцует, — тверже и отчетливее повторил я, глядя не него упор. — Мы разговариваем — не заметил, массовик-затейник?

— Ох, простите, леди, — чернявый согнулся в еще более дурашливом поклоне. — Я как-то упустил из виду вашего… мм… кавалера?

Нет, он определенно напрашивался.

Лада, очевидно, почувствовала нарастающую напряженность.

— Извините, — сказала она одаряя наглеца улыбкой, от которой мой зверь взревел и выпустил когти. — Я сейчас немного занята, да и музыка для танцев не совсем подходящая.

— О, этот голос! — чернявый картинно закатил глаза. — Он божественен! Дайте угадаю — вы закончили консерваторию по вокалу?

— Почти угадали, — рассмеялась Лада. — Частные уроки сольного пения.

Чернявый молитвенно прижал руки к груди. — Умоляю! Всего одну песню под караоке на подиуме!

— Слушай, катись уже отсюда! — рассвирепел я, поднимаясь. — Ты что, русский язык не понимаешь?!