Хранители Сердца (СИ) - страница 7

По крайней мере ей так всегда казалось…

В коридоре хлопнула дверь. Девушка вздрогнула. Разве отец не дома? Может Олег вернулся?

Она вышла в коридор и спустилась вниз по лестнице. Вернулись они вдвоём Олег скинул с плеч куртку и щёлкнул. В камине загорелся огонь. Ей показалось или это правда произошло по его щелчку?

— Что думаешь? — спросил Олег.

— Всё это — странно. — ответил отец. Он редко говорил общими фразами, но у него, кажется, совсем кончались слова.

— Какой-то этот голубоглазый… Я не знаю, он мне не нравится. — проговорил брат, опускаясь в кресло. Опять голубоглазый?

— Он — Барс, ему положено быть странным. — ответил мужчина. — Глаза видел?

— Видел. — кивнул брат. — Так на меня посмотрел… Даже не хочу пытаться понять, что ему не понравилось.

— Значит, воспринял, как угрозу. — кивнул отец, усмехнувшись. — Интересный парень, я бы с ним пообщался.

— Тебе не кажется, что всё это было как-то наиграно? Парень, который совершенно не боится Повелителя теней, появляется из ниоткуда собачится с ним у нас на глазах и сбегает в никуда. Я что-то не верю в это.

— Нет, Барс удивился, когда нас увидел. — мотнул головой он. — И он действительно был очень зол на него. А ещё он заёрзал, когда узнал, кто Хранительница. Он так выразительно посмотрел в окно, как будто готов призвать стихию в любой момент.

— Но он ведь…

— Все мы не без греха. — согласился Александр Николаевич. — Однако, лучше помощника нам не найти.

— Когда он анализировал запах, ты видел его взгляд.

— Да, он заинтересовался. — кивнул отец. — Он — хороший теневой маг, Оле, это был научный интерес.

— Старик отправит его за ней. — продолжал брат.

— Нет, не отправит. — отец поднялся на ноги. — Потому что Федя видел, тоже что и мы. Барс знает, что его единственный шанс — это мы.

— Шанс на что?

— На свободу. — пояснил мужчина и многозначительно улыбнулся. — И он его не упустит.

— Он придёт за ней. — понял идею отца Олег. — Нужно её спрятать.

— Мы отправим Дарину в горный медицинский комплекс Стокла.

— Думаешь это поможет?

— Там она будет в сохранности. И там её вылечат. — кивнул Александр.

— Ты пробовал, тётя Нел пробовала, тётя Аля пробовала. Весь целительский факультет Старофинна пробовал. — опешил Олег. — Чего другие маги могут сделать такого, на что не способны мы?

— Оле, там очень хорошие специалисты.

— Лучше тёти Нел? Сомневаюсь. Дарину не лечить нужно. — фыркнул Олег.

— А что тогда ты предлагаешь?

— Нужно рассказать ей. Нужно показать!

— Ты хочешь ещё один нервный срыв? — прорычал отец и так посмотрел на Олега, что парень не мог с места сдвинутся.

— Пусть будет срыв, пусть она испугается, но она вспомнит! А для Дарина правда всегда важнее! — ответил брат и смело встретил его взгляд. Олег редко шёл против отца, но когда делал это, то всегда доводил дело до конца. — Хватит! По-хорошему мы пробовали. Теперь нужно бросить её в воду, поплывёт — хорошо, начнёт тонуть — поймаем.

Отец долго смотрел на него, потом отвёл глаза и тяжело вздохнул.

— Может ты и прав. — пожал плечами он. — Нужно наконец-то решить этот вопрос. Вернуть её доверие.

Дарина абсолютно ничего не понимала, но предчувствовала странный разговор.

Отец с Олегом редко говорили на повышенных тонах. Пламеневы вообще редко разговаривали в последнее время. Дарина видела их лица.

Они следили за каждым её шагом, таскали по врачам в надежде на возвращение памяти. Но каждый провал делал их всё мрачнее и недоверчивее.

Они привозили её в школу и забирали после занятий, контролировали каждое действие и боялись за неё. Не хотели, чтобы она каким-либо образом выходила из состояния равновесия.

Дарине было сложно общаться с кем-то в таких условиях. Да и не хотелось в общем-то. В обществе она чувствовала себя неловко, хоть и не показывала этого. Тот случай в парке аттракционов очень долго крутили по новостям, поэтому вся школа, да и весь город знал о ней больше, чем она сама. Кто-то злорадствовал, кто-то сочувствовал, но все держались на расстоянии. Кое-какие факт остались под вопросами. Дарина привыкла быть одной. Даже наоборот стала чувствовать себя увереннее в своём вынужденном одиночестве.