Хранители жемчужного жезла - страница 4

Оплатив толстому Майеру долг за пиво и шнапс в забегаловке на углу, Юп выдавал мальчику деньги на самое необходимое (сумму более чем скромную даже для одного человека), а остальное пропивал. До конца месяца он ходил злой, брал выпивку в долг, а порой не гнушался потрясти какого-нибудь малолетку, которому мамаша выдала небольшую сумму на карманные расходы. Просто чудо, что старого выпивоху еще не упрятали в каталажку.

Между прочим, и знакомство с Оливером у Юпа началось с желания опустошить карманы пацана, который ошивался у его «берлоги». Был ненастный вечер, Юп возвращался домой трезвый, а потому злой, но он знал: если хочешь поживиться, будь вежлив и доброжелателен. Так что он остановился перед ревущим мальчуганом и сказал, фальшиво улыбаясь:

— Привет! Что делает такой маленький мальчик на улице в столь позднее время?

Мальчик взглянул на Юпа большими мокрыми от слез глазами и горестно всхлипнул, чем еще больше разозлил старика. Юп откашлялся.

— Где твоя мама? — при этом он украдкой огляделся. Когда собираешься избавить малыша от карманных денег, самое важное — действовать быстро. — Да хватит ныть! Чего ты тут болтаешься?

— Я не болтаюсь! Мне просто нужно к господину Йозефу Биндереру, но я не могу найти его квартиру.

Юп вытаращил глаза на малыша, алкогольный туман немного рассеялся.

— К кому-у-у?

— К моему дяде, господину Йозефу Биндереру. Он должен жить где-то здесь.

— Йозеф Биндерер — это я… — озадаченно пробормотал Юп.

— Здравствуйте, дядя! — просиял мальчишка.

— Не так быстро, — заворчал Юп. — Ты наверняка ошибся.

— Нет, дядя Йозеф, у меня есть письмо от мамы. — Малыш порылся в своей слишком короткой поношенной куртке и подал ему сложенный пополам конверт.

— Жди тут!

Юп подошел к фонарю, слабо освещавшему въезд во двор, и вынул письмо. Это действительно был почерк его сестры. Что ей вдруг от него понадобилось? Он не поддерживал контактов с родней уже больше десяти лет. Юп попытался сосредоточиться и разобрать запутанный почерк Розвиты. «Все так же пишет как курица лапой, — пробормотал он. — Что?.. Что?!. У нее, кажется, не все дома!» Сестра писала ему, что через год после их ужасной ссоры родился Оливер и она жалеет, что они так долго ничего друг о друге не слышали. («Ну-ну, блажен, кто верует, стерва ты лицемерная», — Юп не давал себя уболтать.) Вскоре после рождения Оливера его отец смылся и оставил несчастную с ребенком и без денег, поэтому ей пришлось тянуть малыша в одиночку. («Поделом тебе, глупая овца!» — пробормотал Юп.) Но недавно она встретила одного мужчину, который еще ничего не знает о существовании Оливера и хочет поехать с ней в отпуск на Майорку. («Ну, ясно, на „Баллермана, б“, куда еще!» — Юп был завистлив.) Все произошло очень быстро, писала сестра, а поскольку она больше никого не знает, ей пришла в голову мысль, что Йозеф наверняка обрадуется возможности познакомиться со своим племянником. Поэтому она сегодня днем посадила его в поезд. Оливер — очень милый мальчик, а кроме того, он погостит всего две недели. Она только надеется, что брат проживает по тому же адресу. Если же это не так, Оливер пойдет в детский приемник-распределитель при вокзале. Мальчику она сказала, что должна срочно уехать по делам, чтобы устроиться на новую работу, — это он должен будет сказать людям из распределителя. Она надеется, что он, Юп, обрадуется тому, что его сестра нашла свое счастье. А по возвращении с Майорки она сразу же заберет малыша. Прилагаемые сто двадцать евро — на расходы, связанные с мальчиком.

Юп вскипел: Розвита, похоже, совсем спятила, если вешает ему на шею своего выродка! Он выглянул во двор. Мальчик был все еще здесь. Теперь, когда Оливер нашел дядю, он успокоился и швырял камушки в сточную канаву.

В детский приемник-распределитель при вокзале? Это мысль. Но Юп же не сумасшедший! Не-е-ет, свои сто двадцать евро он получит. А дальше — хоть базар, хоть вокзал…

— Как тебя зовут?

— Оливер Валдал Куш.

Оливер еще куда ни шло, но Валдал — что за потешное имя?

— Не называй меня «дядя Йозеф», ты не можешь остаться у меня. — У мальчика на глаза набежали слезы. — И прекрати реветь. Ты можешь сейчас подняться ко мне… но только на одну ночь. Утром отправишься в распределитель. Пошли!