Хребты Саянские. Книга 3: Пробитое пулями знамя - страница 7

Лебедев снова глянул в окно. В том же месте, где не< сколько минут тому назад пробежала Васенка, утопая ногами в сыпучем песке, переходил дорогу высокий мужчина. Лица его не было видно, он, как и большинство пешеходов, закрывался от пыли воротником. Но Лебедев сразу узнал по походке — Буткин. Со времени прошлогодней схватки на массовке в Шиверске и после ареста Буткина Лебедев с ним не встречался. Буткин направляется определенно к дому Фаины Егоровны… Лебедев поморщился: вот уж подлинно лихим ветром несет сюда этого человека.

Буткин вошел в калитку. Лебедев сложил недописанную прокламацию и опустил в карман пиджака. Сквозь тонкую дощатую переборку он услышал булькающий голос: «Вы продаете молоко?» — и неторопливый ответ хозяйки дома: «Нет, это рядом». Потом опять, Буткин: «Прошу вас купите и принесите сюда». И снова хозяйка: «Пройдите». Пароль для входа в дом сказан. Так неужели же Буткин и есть представитель?..

А тот стоял уже на пороге комнаты и, трогая полусогнутым пальцем ложбинку небритого подбородка, бесстрастно спрашивал, будто впервые в жизни видел Лебедева:

— Ищу квартиру. Вы хозяин?

Да, а это уже пароль, который должен сказать агент Союзного комитета. Лебедев помедлил с ответом. У него мелькнула даже озорная мысль: отозваться не условленными словами, озадачить Буткина и, может быть, заставить его уйти отсюда — таким непривлекательным и бесцельным сразу показался ему весь предстоящий разговор. Но Лебедев отогнал эту мысль. Ведь только ради встречи с агентом Союзного комитета он сам приехал сюда, в Красноярск, из Иркутска. И он, слегка сощурясь, тоже совершенно спокойно ответил:

— Хозяин уехал.

— Без хозяина лучше, — почти сглотнув последнее слово, быстро сказал Буткин. Подошел к Лебедеву, взял кисть его правой руки и, охватив ее своей мягкой ладонью, воскликнул: — Никак не ожидал, что встречусь с вами!

— То же самое могу сказать и я.

Лебедев попробовал высвободить свою руку, но Буткин поспешно прикрыл ее еще и второй ладонью и, долго встряхивая, удовлетворенно засмеялся.

— Но я рад. Чертовски рад нашей встрече!

Он наконец выпустил руку Лебедева. Двигая угловатыми плечами, сбросил свое пальто из рыхлого серого драпа, уже облезшего на локтях и возле карманов, и стал искать глазами гвоздь. Не нашел. Кинул пальто на спинку грубого деревянного стула, первым подсел к столу и остро скосил глаза на влажное еще от чернил перо, которым, только что пользовался Лебедев.

— Рад. Чертовски рад, — повторил Буткин, потирая небритые щеки. Видимо, бороду отращивать стал он недавно, и она его беспокоила.

— Чему же вы так рады? — спросил Лебедев, садясь к столу несколько боком, чтобы в окно была видна улица.

— Здесь спокойно, — вскользь заметил Буткин и, вздернув худые плечи, спросил — Чему я рад? Возможности нашего примирения.

— Вы изменили свои взгляды? — Лебедев несколько смягчил интонации своего голоса. — Ваши взгляды теперь совпадают с моими?

— Любые точки зрения могут быть сближены, — сказал Буткин, соединяя ладони. — Мы оба — члены одной социал-демократической партии.

— Но вы — меньшевик.

— Эту кличку для нас придумали ленинцы, чтобы сильнее обострить положение в партии, а я повторяю: любые точки зрения могут быть сближены.

— Да. Если одна из сторон полностью отказывается от своих неправильных взглядов.

Буткин выпрямился.

— Кто обладает монополией на святую истину! Почему не попытаться найти среднее?

— Сторговаться? — голос Лебедева стал терять свою мягкость.

Они помолчали. Буткин нервно тер ладонью небритый подбородок, шевелил бровями. Лебедев спокойно вслушивался в размеренный скрип ставней.

— В тюрьме я сидел не ради личного удовольствия, — первым нарушил молчание Буткин. — Рабочие это оценили.

— Рабочие оценили вашу борьбу за их материальные интересы. Тюрьма — это очень наглядно. Но идейную борьбу, которую вы ведете против самых коренных интересов рабочих, они не всегда в состоянии разгадать, и понять.

Буткин встал.

— Тяжелый вы человек, Лебедев, — сказал он, опираясь длинными пальцами на крышку стола. — Вы, как еж, весь в иголках. Подражаете Ленину. В каждой самой простой и бесхитростной мысли вам мерещатся ложные идеи, измена делу революции. Лебедев! Это донкихотство! Из ничего вы создаете себе великанов, с которыми после сами же и воюете. Улыбаетесь? А скажите: были у нас «экономисты» до «Протеста семнадцати»? Не было! Это Ленин сам разработал теорию экономизма. Только тогда и появились «экономисты». Ленин создал и меньшевиков с большевиками. Не будь Ленина — партия не раскололась бы.