Хребты Саянские. Книга 3: Пробитое пулями знамя - страница 9

— Постараюсь ответить, — вздрагивающим голосом, в котором почти вовсе исчезли нежные, булькающие переливы, сказал Буткин. И тоже сел. — Позвать хозяйку — зажечь огонь и закрыть ставни? Становится темно.

— Давайте лучше посумерничаем, — ответил Лебедев. — В ставнях, я видел, есть большие щели.

— Это самая надежная наша квартира, — ворчливо отозвался Буткин.

— Все равно.

— Вы стали слишком мнительным.

— Иногда это полезно.

— Дело ваше. Я тоже сейчас на нелегальном положении, но не боюсь. Какие у вас вопросы к Союзному комитету?

— В Красноярске после провала не осталось почти никого. Я хочу переехать сюда и помочь товарищам заново сформировать комитет.

— Полагаю, что в Союзном комитете не встретится возражений, — сказал Буткин, — а всякий, член партии свободен выбирать место, где он хочет работать. — И неохотно засмеялся. — Параграф первый устава партии, который так вам не нравится, тоже не служит препятствием к этому.

— Нужно создать здесь хорошую «технику».

— Очень правильно. Томская и иркутская типографии не успевают печатать листовки. Лебедев! Мы могли бы согласно работать и во всем.

— В феврале из Александровского централа выйдет очень надежный товарищ. Будет опытная наборщица.

— Отлично! — быстро вставил Буткин.

— Но другого человека у меня нет на примете. Я прошу Союзный комитет прислать мне второго товарища, тоже знающего дело.

— Хорошо. Поищем. Пришлем.

— И, наконец, последнее. Самое главное. Вы говорили о расколе в партии. Чтобы ликвидировать раскол, необходимо созвать Третий съезд. Не в частных разговорах отдельных лиц, а в открытом обсуждении на съезде установить единую и обязательную для всех членов партии тактику. Скрепить партию твердой дисциплиной и всем сообща честно бороться за выполнение тех решений, которые примет съезд.

— Третий съезд нужен, — сказал Буткин без всякой окраски голоса.

— Все комитеты Сибири высказались за немедленный созыв съезда. От их имени Союзный комитет послал свое требование Совету партии. Так? Стало быть, сибирские социал-демократы за съезд?

— А я уже сказал: Третий съезд нужен, — все так же однотонно проговорил Буткин, — Не понимаю, Лебедев, — к чему вы клоните?

— Сейчас поймете. — Лебедев потрогал пуговицы на воротнике рубашки. Серый сумрак в комнате, деревянный голос Буткина, его угловатая фигура, мертво застывшая за столом, — все это словно теснило ему дыхание. — Но я попрошу вас ответить мне сперва на три вопроса.

— Если сумею, — уже раздражаясь, сказал Буткин.

— Хочет ли Союзный комитет иметь единую и крепкую Российскую социал-демократическую рабочую партию и входить в нее — или он заинтересован в углублении фракционного раскола?

— Должен ли я третий раз повторять то, что говорил уже два раза? — Острые плечи Буткина нервозно задвигались.

— В таком случае — действительно ли хочет Союзный комитет созыва Третьего съезда.

— Наше требование, посланное Совету партии, полностью исчерпывает все. Я отказываюсь отвечать на ваш>? вопросы. Они издевательские.

— А верно ли, Буткин, что Союзный комитет намерен свое требование, резолюцию о созыве взять обратно? — не повышая голоса, спросил Лебедев. — Это мой третий и последний вопрос.

Буткин сорвался с места, словно его подбросило пружиной, толкнул свой стул так, что тот отлетел к стене и упал на бок.

— Ложь! — закричал он. И засновал по комнате из угла в угол. — Этого не было и не может быть!

— И, однако, об этом напечатано в «Искре».

— Где? Где? Покажите мне! — И если бы было светлее, Лебедев отчетливо прочитал бы на лице Буткина выражение крайней растерянности.

— К сожалению, у меня этого номера «Искры» нет, — сказал Лебедев, — но мне писал об этом товарищ Арсений.

Буткин сразу остановился, легко и свободно рассмеялся.

— Как много развелось любителей сеять распри и склоки! — воскликнул он. — Резолюцию о созыве Третьего съезда отвез в Совет партии сам Гутовский. А вы заявляете…

— Да, я заявляю. Я верю товарищу Арсению больше, нежели Гутовскому. Товарищ Арсений часто встречается с Лениным…

Но Буткина теперь остановить было невозможно.

— Не верить Гутовскому! — выкрикивал он. — Честнейшему, из всех. Которого за чистоту души рабочие даже прозвали «ацетиленом». Человеку, который был арестован, сослан и ради продолжения революционной борьбы бежал из ссылки. Тому, кто «сорок человек — восемь лошадей» ввел в поговорку по всей России!