Христианами не рождаются - страница 37
-Ты есть ред>6 комиссар? Отвечайт, сволочь! Сейчас мы будем тебя расстреляйт!
Стою я перед ним ни жив, ни мертв… Даже молиться со страху позабыл… Вдруг слышу голос отца Якова:
-Господин полковник, да какой он комиссар? Шалопай он, и все тут. Да еще и придурковат малость. Вот по молодости да глупости и связался со смутьянами. Сам, поди, не понимал, что делал. Вдобавок, зять он мне. Правда, не такого мужа я своей дочери хотел, да, коли уж Господь так судил, нужно его грех венцом покрыть. Собирался я в соседнее село за священником послать, а его до той поры велел в сарае запереть, чтоб не сбежал. Господин полковник, ради Бога, простите Вы его, дурака! А я уж за него ручаюсь…
Рядом с англичанином переводчик стоял, и все это ему по-ихнему повторил. И, как закончил, полковник ухмыльнулся и заговорил что-то в ответ. А переводчик отцу Якову его слова по-нашему пересказал:
-Ладно! Раз ты, священник, за него просишь да за него ручаешься, так и быть, на первый раз прощаю! Только, чтобы впредь ему с красными якшаться неповадно было – после венчания всыпать ему хорошенько! За одного битого дурака двух небитых дают…кажется, так у вас говорят?
Англичане, кто с ним был, аж со смеху покатились. А дальше не помню, что было. Очнулся уже на дворе, когда меня водой окатили… А они стоят надо мной и хохочут…
20 мая. Вы думали, меня так просто убить? Только иногда мертвые воскресают, чтобы мстить живым! Вот и я, Степан Гуркин, тоже вернулся! Чтобы отомстить и за то венчание, и за ту порку перед всем селом! Нас много – целая эскадра! И у нас уже не пулеметы, а пушки! А ведет нас сам товарищ Вендельбаум!
…Я набрел на них после того, как бежал из Ильинского. Не помню, сколько я шел…кажется, несколько дней…то лесами, то берегом. Пока не увидел, как по Двине мне навстречу плывет «Термидор». За ним несколько буксиров тянут баржу с пушками. А вокруг них снуют какие-то люди. Я замахал руками и закричал…и полетел куда-то вниз, в темноту.
Сколько я без памяти лежал – не знаю. Только вдруг слышу чей-то голос:
-Похоже, это англичане его так отделали! Вот бедолага-то!
Открываю глаза, смотрю, надо мной стоят двое. Только совсем незнакомые. Вроде, на «Термидоре» таких не было… Один молодой, рыжий, и лицо все веснушками усыпано. Похоже, из деревенских. Другой, постарше, чернявый, горбоносый, в круглых очках. А глаза у него узкие и злые, как у того англичанина…нет, пожалуй, даже злее будут. Уставился он на меня и спрашивает:
-Ты кто такой? Как зовут?
-Комиссар села Ильинского. – отвечаю. – А звать меня Степан Гуркин.
Они переглянулись. Видимо, решили, что я вру или умом повредился.
-Комиссар, говоришь? – ехидно спрашивает чернявый. - И кто ж, позволь спросить, тебя комиссаром назначил? А?
-Товарищ Дора. – говорю. – Они у нас в селе революцию устроили…
-Ишь ты! – усмехнулся чернявый. – Успела-таки эта дура дел наделать, пока мы ее не шлепнули… Так уж не к ней ли ты шел, товарищ комиссар? А то, смотри, можем тебя к ней отправить…так сказать, в штаб генерала Духонина>7… Не желаешь?
Вот оно что! Выходит, убегал я от волка, да нарвался на медведя. Только одно и остается…
-Нет. – отвечаю. – Я не к ней, а к вам шел. Хочу вместе с вами англичан бить. И всех, кого вы велите. Хоть отца, хоть мать родную – никого не пожалею!
Похоже, мои слова чернявому по нраву пришлись. И говорит он мне:
-Что ж, Степан Гуркин. Нам такие как ты нужны. Принимаю тебя в свой отряд. Отныне ты – красный боец революции, наш товарищ и собрат!
Ох, слава Богу, уцелел! А то уж боялся – убьет меня этот чернявый… Когда же он ушел, спрашиваю я рыжего парня:
-Кто это такой был? Ну тот, что со мной говорил?
А он отвечает:
-Это сам товарищ Ефим Вендельбаум, командир эскадры «Меч революции».
И вот уже второй день я вместе с ними плыву по Двине. Мы идем на Михайловск. Так приказал товарищ Вендельбаум. Завтра утром мы будем в Ильинском.
Хорошо вы тогда смеялись надо мной, дорогие землячки! Да только последний смех лучше первого. То-то я завтра посмеюсь, когда вы заплачете!
21 мая. Мы заняли Ильинское без боя: англичане уже ушли в Михайловск. Для острастки товарищ Вендельбаум велел дать по селу пару залпов: избу Семена-кузнеца в щепки разнесло… Когда же мы высадились на берег, то первым делом арестовали старосту, лавочника, а заодно деда Акима, чтобы лишнего не спрашивал. Да еще с десяток мужиков, тех, что тогда хотели меня англичанам выдать. Я не забыл никого… Потом их расстреляли перед всем селом, как пособников интервентов. Один упал было, да вскочил и ну бежать! Второй раз выстрелили – вроде, попали. Смотрим, а он зашевелился, стонет, ползти пытается… Ишь ты, сволочь, какой живучий! Тогда товарищ Вендельбаум не спеша подошел к нему и выстрелил в голову… Отбегался, вражина!