Хромой пастух - страница 7
Пон эмидэч… Пон тибой… Пон омоч… Пон дождит… Пон светает… Пон дымит…
Хороший мир. Понятный. Кутличан с удовольствием щурился.
«Хэ! Это почему хорошо так?»
«Это ты растешь, — ответил Корел. — Потом еще лучше будет».
Кутличан с удовольствием вспоминал. Хромой богатырь хотел, чтобы я сломался. Зачем? Смеясь, наклонял голову в хромую сторону. А вот Тебегей, дудки-омок, отец Ичены, пожалел Кутличана, просил взять самый малый камень: «Мы засчитаем». Боялся, крепкая ли у меня кость. Это хромой богатырь нисколько не жалел, говорил: «Пусть сломается».
Смотрел на пустую сендуху, слушал, как сопит Корел.
Бродячее население сендухи разбросано от лесов до моря.
От края далеких лесов до кромки морских льдов бродят мелкие роды.
Мир маленький, ясный, понятный, буду в нем воином. Заканчивается с одной стороны лесом, с другой — ледяным морем. Никак не заблудишься. С одной стороны обрыв в нижний мир, с другой — гора в мир верхний. Из горы пар выбрасывается, трава не растет. Пойдешь куда, непременно встретишь алайев, они все свои. И шоромбойцев встретишь, и когимэ — эти черные как вороны. К восходу живут ходынцы. Еще дальше — чюхчи. Этих Кутличан вживую не видел, они живут во льдах. Олешки у них попьют морской воды — шерсть станет густой, зимой не мерзнут. Чюхчи здороваются дерзко: «Етти!» — лучше бы не здоровались. Некоторые слабые умом, другие злые. На каждом плече у чюхчи сидят мелкие духи — нехорошо всматриваются в чужих. У алайев или у дудки-омоков, даже у каменных людей — духи мягче. Даже в нижнем мире духи мягче. Ловко ловят олешков, прозрачных как тень, охотятся на рыб и лосей, тихих как тени. Если у духов удачная охота, всем родичам будет хорошо.
А в сторону леса уяганы живут, за ними долганы и кукугиры.
Ой-ой-ой, Кутличан, сказал себе, не ходи совсем к кукугирам. Иди к Тебегею. Возьмешь Ичену луннолицую, будешь жить с родичами дудки-омоками, с родичами алайями, мохнатый Корел рядом. А к уяганам и кукугирам не ходи, копьями закидают. И нымчанов не зови, не верь нымчанам, будь осторожен, Кутличан. Мир маленький, рано или поздно наткнешься на тунгуса, каптакули и фугляды могут тебя увидеть, шелогоны и нангиры вкусное от тебя потребуют, не дашь — сестру съедят. А пойдешь в сторону моря — встретишь любенцев, встретишь чуванцев, называют себя шелагами. Там вечно снег падает, след закрывает. У кромки плотного льда встретишь адяна, он с аппетитом ест нерпу. Вот и весь мир, Кутличан. В этом мире все свои, некоторых всю жизнь не видишь, все равно знаешь: тут они, просто откочевали. Можно, конечно, пойти на закат. Ой-ой-ой, Кутличан. На закате пуягиры, там негидальцы, с глазами маленькими, оранжевыми, как морошка. Вся сендуха открыта людям от горы в верхний мир до обрыва в мир нижний. Зачем шаман говорил: «Это теперь скоро новый народ встретите»? Подпрыгивал на одной ноге как птица, тряс кожаным мешочком: «Это нашего покойного шамана кости, что предвещают?» Сам себе отвечал: «Совсем новых людей предвещают». А каких? Опять подпрыгивал на одной ноге. «Конца не будет новому народу — так много». А откуда? Грозил: «Сендуха, как черными пятнами, чужими покроется. И все будут у рта мохнатые, в бородах».
Мир такой маленький.
В нем так удобно, в нем все свои.
Ну, со стороны нижнего мира иногда выглядывают дети мертвецов, бросают камни в красного полосатого червя — это ничего, это ничему не мешает. Ну, тунгусы иногда приходят пустобородые. А шаман сказал: «Новый народ придет, у рта мохнатые придут. Сендуха как черными пятнами покроется». Вот еще, вот еще, вот еще! Зачем так много? С омоками жить хочу. С алайями живу. Тяжелое поднимал, не сломался. Теперь бегаю быстро, прыгаю высоко. В хорошем мире живу, хорошей пищей питаюсь. Трава под ногой еще не примялась, а я уже поднимаю другую ногу.
«Остановись», — сказал Корел.
На краю холма-едомы лежал красный червь полосатый.
Тяжело, накреняясь лежал. Свился кольцами толще человека, не двигался, но кожа в округлых роговых пластинках вся светилась, как бы мерцала. Насытился, спал крепко. Глаз не видно, да и не хочется смотреть в глаза такому — очень большой. Такого только дети мертвецов не боятся. Что им красный червь? Он живого олешка ест. Он живого человека сосет. Наверное, Мачекана съел, оставил нарты — вон валяются нарты, полозья правда березовые. На обратном пути подберу, деловито решил Кутличан, а мохнатый Корел подошел и просто сел на червя.