Хроника парохода «Гюго» - страница 13

— Что тут происходит? Документы!

Фонарь наконец отвели в сторону, по словам и так было понятно, что это патруль.

Полетаев тревожно выискивал среди темных фигур Веру. Ее нигде не было, и он шагнул в сторону, отстранил кого-то рукой, потом наконец увидел ее, одиноко стоявшую у стены, словно отброшенную за ненадобностью.

— Документы! — еще раз произнес строгий голос, и Полетаев послушно протянул под свет фонаря свою мореходную книжку. — А у того?

— Пьян в свайку, товарищ старлейт, — насмешливо отозвался военный моряк из патруля. — Сам уж и стоять не может. — Придерживая локтем винтовку, он шарил под бушлатом у задержанного. — Во! Нашел.

Офицер попросил посветить ему. Полетаев, стоявший рядом, увидел в руках старшего лейтенанта красную обложку орденского удостоверения, стертые на перегибах справки. Все, что случилось минуту назад, и вид человека, поддерживаемого патрульными, так не подходили к орденской книжке, что Полетаев почти вслух сказал: «Фантастика, бред!»

— Ввот и оопять ссреди ссвоих, — неожиданно громко сказал владелец красного удостоверения. — Ккак ддома.

Матросы беззлобно засмеялись. Улыбнулся и офицер — это угадывалось по его голосу:

— Что ж тогда своих позоришь, людям спать не даешь?

— Они нне сспали. Оони еще только договаривались.

Матросы опять засмеялись. Полетаев смущенно переступил с ноги на ногу.

— Юморист ты, однако, — сказал офицер и заглянул в справку, на которую все еще падал свет фонаря. — Юморист ты, товарищ Щербина. Фронтовик, вернулся из госпиталя, а вот куролесишь. А ведь заправский моряк.

Старший лейтенант не успел договорить. Его собеседник, оттолкнув патрульных, выхватил свои справки — всю пачку разом, прижал к груди.

С минуту все молчали, смотрели, как он заталкивает под бушлат документы — мотая головой, переступая, еле удерживая равновесие.

— Ннечего попрекать. Сам ззнаю — ккому такой мматрос нужен!

— Счастье твое, что ты теперь гражданский, — сказал офицер, — и инвалид к тому же. Только в другой раз не попадайся. Своим не посчитаем. — Он глянул на Полетаева и взял под козырек.

Глухо звякнули поправленные поудобнее винтовки, на фоне неба, уже светлевшего, качнулись штыки, и патруль зашагал прочь.

Пьяный двинулся в другую сторону — спотыкаясь, волоча ногу.

— Странный человек, — сказала Вера, подходя. — Вам не кажется? И фамилия у него соответствующая: Щер-би-на. Когда бумаги у командира выхватил, у него такое лицо было... Видно, что в беде.

— Что-то не заметил, — сказал Полетаев. Ему не хотелось продолжать разговор про случившееся.

— Нет, — возразила Вера. — Слышали? Наверное, в плавсостав не зачисляют. Знаете что, Яков Александрович, возьмите его к себе на пароход. Он ведь сказал — матрос. Доброе дело сделаете, капитан. Он тут пропадет, в городе.

— Взять? Этого пьяницу?

— Зайдите в кадры, его разыщут. Вам так подходит делать добро...

— В море нам скоро, не успеют оформить.

— Попросите. Чего не бывает, если желать по-настоящему... — Вера вдруг замялась. И потом: — Мне пора. И... можно мне вас поцеловать? Вы удивлены? По-сестрински, честное слово. Нам ведь помешали.

Странно, как все странно! Полетаев наклонился к ней. Теперь он уже ни о чем не думал, радовался лишь самой вот этой секунде жизни, прикосновению холодных на предутреннем воздухе губ Веры.

Он не думал ни о чем и когда хлопнула за нею дверь, и когда направился вниз по склону сопки, навстречу туманно светившимся огням порта. Только на пустынной главной улице, на трамвайных путях вдруг остановился, как бы наткнувшись на невидимую преграду.

— Черт побери, — сказал он вслух. — А про Реута так ничего и не узнал. Кто он все-таки ей?

И вот письмо, то самое, из-за которого он так взволновался, стал мерить шагами пустынную рулевую: