Хроники долгого детства - страница 14

…Недругов у меня хватало. Особенно много врагинь у меня накопилось среди девочек. Я не помню ни одного имени, но какое-то множество врагов в юбках помню достоверно. Именно их агрессивность вызывала и мальчишеские наскоки.

Толчком к росту числа конфликтов в классе и в этот раз послужили действия учительницы. Я уже говорил, что при любом удобном случае она старалась меня выставить в дурном свете, призывая одноклассников научить меня правильному поведению.

А однажды случилось совсем неприятное событие.

Еще весной, лежа в больнице в большой палате, я увидел, как мальчик, мой ровесник, рисует боевые сражения, военные корабли и самолеты. Мне ужасно понравились его рисунки, тем более что формы военных кораблей мне показались совершенно необычными, ведь мне приходилось видеть только гражданские суда. Я стал понемногу рисовать, подражая этому мальчику, и все больше и больше увлекался рисованием. Обычно рисунки я делал на чистых листах в конце тетради, за что бывал не раз наказан. Тогда я стал рисовать на цветных вклейках в учебниках. Рисовал я на занятиях, слушая рассказ учительницы, но это продолжалось недолго. Однажды Павла Андреевна заметила мое усердие и потребовала учебник. Перелистав его, она обнаружила на всех вклейках рисунки, что возмутило ее невероятно.

— Смотрите, дети! — продемонстрировала она их всему классу. — Этот мальчик издевается над вождем нашей революции. Видите, он на Ленине рисует свастики.

Тщетно я пытался объяснить, что рисовал на чистой стороне вклейки, что свастика помечала сбитые фашистские самолеты, — помочь это ничему не могло. Впоследствии учительница не раз говорила: «Что можно ждать от мальчика, который рисует свастики на портретах Ленина!»

Нервное напряжение между мной и большинством учеников росло постоянно. За пару месяцев я выпил довольно много прописанного мне акрихина, и цвет моего лица приобрел явственно желтый оттенок. Ребята стали посмеиваться надо мной, трансформируя мое имя «Вячек» в «червяк». Учительница никогда не пресекала подобные выходки, хотя мне казалось, что она должна быть моей защитницей. Дело дошло до того, что даже во время уроков некоторые ребята стали выкрикивать в мой адрес: «желтый червяк». И это шло по нарастающей. Однажды, услышав «китайский болванчик», Павла Андреевна не промолчала и стала укорять учеников:

— Ребята, не надо так говорить. Вам не следует обижать китайских детей. Китайцы чрезвычайно трудолюбивый народ, а китайские дети талантливы, хорошо учатся и очень уважают родителей.

Все притихли.

— А теперь перейдем к уроку.

Не помню, стали ли реже меня называть китайским болванчиком, но желтым червяком называли вплоть до моего ухода из 59-й школы. Испытывая понятные чувства, я наотрез отказался продолжать пить акрихин, что вынудило мою мать прийти в школу и поговорить с учительницей. Однако легче мне не стало.

Во втором полугодии приключилась еще одна знаменательная история.

Во время большой перемены проветривали помещение. Открывались окна, а чтобы никто не простыл, ученикам категорически запрещали входить в класс. Однажды после такой перемены одноклассник Стасик объявил учительнице, что у него украли пять рублей. Сумма сумасшедшая. Школьный завтрак стоил один рубль. А для моих родителей пять рублей вообще были баснословными деньгами. Понятно, какое возбуждение возникло в классе. Учительница сразу приступила к следственным действиям.

— Стасик, откуда у тебя деньги?

— Я принес их, чтобы вернуть долг Матюхину.

— Дежурная, кто заходил в класс на перемене?

— Никто.

— Неправда, — возразил Стасик. — Игрунов заходил.

И Стасика поддержал Матюхин.

— Не только Игрунов, — вмешалась другая дежурная. — Три человека заходили.

— Кто?

Одна из входивших — Курочкина, второй — Белов. Третий — я, который положил ручку на свою парту, стоявшую как раз напротив двери.

— Курочкина взять не могла, — с абсолютной твердостью сказала учительница.

— Белов тоже не мог взять — он мой друг, — сказал Стасик.

Этот довод учительница сочла основательным. Следовательно, вором оказался я. Я пытался сказать, что вовсе не подходил к раздевалке. Просил, чтобы дежурные подтвердили, что я не делал даже нескольких шагов в классе, но учительница оставалась непреклонной. В соответствии с ее вердиктом я обязывался вернуть Стасику пять рублей.