Хроники императора. Начало пути - страница 9

И тут меня осенило. Глаза! Этот свет - мое зрение. Иргель что-то делает с моими глазами. Кровь! Веки слиплись, скорее всего, он их чем-то протирает! Точно, других вариантов не вижу! И оказался прав. Полоски света стали расширяться, и ввысь, и в ширину, но более четкой картинка не становилась. Я уже не наблюдал за этим светом как будто из темноты, будто находясь в стороне. Нет, теперь я четко ощущал глаза своими, смыкал веки, смотрел ими, и ничего не видел. Только свет, мутный, белесый свет...

- Алистер, таш саис, таш, - Иргель шептал, шептал с раскаянием и с грустью. Я моргал веками, слушал его голос, и сильнее всего хотел только одного, посмотреть ему в глаза, и спросить, зачем? Не было злости, не было ярости, от бывшего желания отомстить не осталось и следа. Обида? Не было и ее. Апатия? Отнюдь. Просто... как-то глупо все, и непонятно, чего он хотел, чего добивался, и добился ли? Не думаю.

Легкое покалывание пришло неожиданно, откуда-то издалека, и все усиливающимся прибоем стало омывать ледяными укусами мое сознание, с каждым разом накатывая все сильнее и сильнее, учащаясь и постепенно переходя в пугающий дискомфорт. Да, мне было неудобно и непонятно, волны тысячами игл проходили по моему телу, не оставляя ни одного живого миллиметра, с каждым разом все ускоряясь и ускоряясь, многократно усиливая неприятные ощущения. Стоп. Тело, я его снова чувствую. Оно онемело, это всего лишь кровь расходится по отлежавшимся участкам, скоро пройдет. Лучше, конечно бы, встать и пройтись, но я пока только могу чувствовать тело, не более.

И тут горячие волны, пришедшие вдруг извне, принялись разгонять холод тысячи игл, настигая и разбивая их, словно волнорезы морской прибой, оставляя лишь угасающую пену. Снова и снова я ощущал эту борьбу, не имея ни малейшей возможности помочь. Постепенно тепло вытеснило холод, руки и ноги уже не ощущались бесполезным придатком, но легкое шевеление - это все, на что я пока был способен. Мутный свет в глазах так и не исчез, слух вернулся почти полностью, обоняние тоже, и лишь тело немногим опережало зрение. Сколько это уже продолжается, не имел ни малейшего понятия. Минуту, две, полчаса, час, явно не больше. Хотя кто его знает, сколько длилось мое небытие.

Все это время я пытался шевелить пальцами, на большее просто не хватало сил, но не сдаваться же. Странная какая-то слабость. Тело ощущаю, а использовать не могу, только напрягаю какую-либо мышцу, и сразу же бетонной плитой падает усталость, не поднять, не сдвинуть. Будто камни ворочал. Устал. Поспать бы. Закрываю глаза. Пусть сон принесет забытье, а проснувшись, уже с новыми силами возьмусь за тебя по настоящему, тело...

Разбудил меня странный запах, приторно сладкий, даже чересчур, он забился в ноздри и, похоже, решил там поселиться надолго. Меня это не устраивало. Пытаюсь продуть нос, не помогает, сильнее, опять не то, да что же за издевательство. Прикрываю нос ладонью - ну хоть как то легче, не полностью, но помогло. И замираю, почти перестаю дышать. Сердце, наверное, пропустило удара два точно. Я слышу, я чувствую запахи, и я полностью владею телом. Мысль была настолько молниеносна, что не проснувшийся еще разум тупил страшно. Вернее, я тупил. И только когда поймал эту молниеносную за хвост, попытался открыть глаза. Что за! Черт, на голове какая-то повязка, и пахнет это от нее так. И наложить ее могла только одна особа. Еще мелькнула пугливая мыслишка, что мог стать немым, а сам уже позвал:

- Иргель? - неподалеку что-то закопошилось.

- Алистер, ун аэсам хорошо, - он отнял мою руку от повязки и прислонил к губам что-то твердое. Я поддался, и в рот потекла киселеобразная субстанция, скривившись, проглотил. Хреновый из тебя повар, Иргель, и тут переборщил с остротой. Стоп! "Хорошо" он меня не учил, но я четко помню, что он именно его сказал. В смысле, я понял его не как, допустим, английскую речь, когда понимаешь, что язык не твой, но знаешь, о чем речь, я понял, что он сказал, как если бы с самого рождения на нем говорил. Эта мысль зацепила меня и ненадолго погрузила в задумчивость. Иргель еще что-то говорил, но я так ничего и не смог понять, как ни старался. В итоге он утихомирился и затих где-то рядом. Часы летели медленно, и я опять задремал. Проснулся оттого, что Иргель начал снимать повязку, надежда, так и не умершая до конца, подняла голову... и бессильно опустила. Вместо мутного, но все же света, была темень, непроглядная.