Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2 - страница 10

стр.

Мы не рабы. Мы можем покинуть эти загаженные, брошенные на растерзание территории. Вполне можем. И движение в эту сторону уже началось. Уезжают сотни семей. Жильё дешевеет!

И что вы тогда будете делать, безмозглые и жадные, трусливые и ленивые олигархи (и почему мне всё время хочется их назвать олигофренами)? Баблом завалите желающих работать? Кто тут будет работать? Тут одного желания получать бабло маловато будет. Тут надо ЗНАТЬ! Тут надо УМЕТЬ! Тут надо ЛЮБИТЬ своё дело и понимать меру ответственности. Тут только грамотные специалисты-патриоты смогут! Баблосоискатели мгновенно это всё развалят и взорвут целую планету уже. Они, как и вы – временщики.

Конечно, скорее всего, вы все за границу поедете. Вряд ли всех поймаем. Разобщены-с. Пока разобщены.

Ладно, тем, кого не поймаем, скатертью, как говориться, никчемным вашим душонкам дорога со всеми вашими выкормышами, девками и собачонками с бантиками и лизоблюдами. Прямо в объятия тех, кто так нуждаются в верноподданнической обслуге. И очень радует, что там вам, так или иначе, с фундаменталистами ислама дело придётся иметь. Плотно иметь. Они, ж, ребяты борзые, захватчики по менталитету, как и наглосаксы. Они вас научат. Вперёд баблодержатели!!

А мы?

А что мы? Мы опять соберёмся с силами и начнём чистить авгиевы конюшни, строить Государство Света, Совести, Справедливости и Разума.

Идеализм?

Разумеется.

Только человечная, искомая многими идея, возникшая в чьей-то голове и охватившая тысячи и миллионы людей, преодолевая наивность идеализма, но сохраняя железную логику равенства людей перед Богом, становится непреодолимой силой.

Большие деньги и богатство, существующие для ублажения капризов и страстей тела не решают у русских людей ничего. И никогда не решали. У русских всё решают дух – совесть и справедливость, земля родная, хлеб свой – всё вместе это разумом называется. И ещё любовь!

Всё это я к тому тут говорю, что сотни столетий от выпавших нам испытаний нас спасает только высокодуховная человеческая любовь. Только любовь. Я в этой книге буду писать о ней. О любви человеческой. Вчерашней и сегодняшней, и даже о завтрашней.

Книга первая

Казачий пляс

Глава 1. В наши дни

Закончив службу, он долго ещё что-то делал в алтаре, пока помощник прибирал всё по своим местам, сегодня торопиться было некуда. Потом вышел, подождал, пока Венька закроет за ним тяжелые двери и, привычно благословив парнишку, простился с ним. Неторопливо обошел храм вокруг, отдал ключи церковному сторожу, кивнул головой, прощаясь с ним, и остановился, выйдя за ограду. Вид с церковного холма открывался замечательный.

Поместите здесь ваш текст

Поместите здесь ваш текст

Усмехнулся: «Умели место лучшее выбирать».

Село растекшееся несколькими разнодлинными параллельными улицами вдоль реки, пересеченными переулками, смотрелось отсюда, как раскрашенные клеточки с цветной мозаикой крыш среди необильной зелени садов и участков.

– И почему в деревнях не любят плодовые деревья сажать? Неправда, что не растёт тут ничего. Растёт. У Христиана всё растёт. У Демьяновых даже Мелба, в стланец посаженная, не переводится, сколько уж лет. А у новых – всё ели да сосны. И лужайки вокруг домов с дорожками. Никаких тебе яблонь, слив, как в Англии какой-то.

Солнце садилось, освещая всё косыми нежаркими уже лучами: дома, заборы, людей редко появляющихся то тут, то там.

– За телевизорами сидят. Не. Не все сидят, – Илларион усмехнулся, увидев издалека, среди редкой и лёгкой ещё зелени недавно распустившейся листвы, мелькнувшую фигуру племянника, нёсшего два сверкающих боками оцинкованных ведра от колодца. – У этого интернет всё заменяет. Воду в баню таскает, не иначе. Вот, ведь, упрямый… – Илларион перевел глаза левее, Тут, на улице доминировал дом Лавровых, «дворянское гнездо», как его называли в деревне.

– Женька и Владимир – эти, как тяжелые валуны, среди речной гальки выделяются. Пока такие есть – ничего не страшно, – священник удовлетворённо вздохнул.

За «дворянским гнездом» приземисто и основательно белел на главной улице дом Колотовкиных Степана и Людмилы.