Хроники. От хулигана до мечтателя - страница 12

Вот и тогда...

Мы купили билет на самолет. Договорились, чтобы мой двоюродный брат — он учился в Москве и жил в районе Парка культуры — встретил меня в аэропорту.

Вылетать предстояло из города Минводы. Туда ходила электричка со станции Прохладное. До станции Прохладное ходили пешком. Это вам не на такси до аэропорта, это отдельное небольшое путешествие!

Собрав все деньги, какие были в доме, мы с отцом около часа шли до станции по шпалам. Других вариантов добраться до электрички в тот день не было... И вот — утренний холодок, трели птиц, и мы шагаем по железнодорожной насыпи со своими сумками. Как в кино, ей-богу.

Мне было шестнадцать, но я почему-то еще не получил паспорт. И я попал в аэропорт со свидетельством о рождении. Зарегистрировались мы благополучно, но на паспортном контроле, прямо перед металлоискателем, к девушке, которая проверяла билеты и паспорта, подошла дежурная и, глядя на меня, сердито произнесла:

— Слушайте, снимайте его с рейса! Он совершеннолетний, а у него свидетельство о рождении!

Эту женщину в погонах я помню до сих пор. А вот она меня — вряд ли. Жаль. Хотелось бы время от времени являться ей в кошмарах.

— Никаких разговоров, снимайте! — сказала она и отвернулась к следующему в очереди.

У меня внутри, в районе желудка, образовался черный вакуум. В легких не было воздуха. Окружающие меня предметы и люди лишились красок. Хотелось орать благим матом, но голос против воли срывался на слезы:

— Как... снимайте?.. У меня приглашение, я должен... ехать!.. Я не могу... не поехать!..

Вмешался мой отец. Он долго уговаривал эту... ммм, суровую леди в погонах, показывал ей документы и приглашения. Я безумно улыбался, чуть ли не раскланивался пробовал петь — в доказательство слов отца. Петь не получалось, убедительно говорить — тоже, зато удалось наконец заорать.

— Я лягу сейчас здесь!.. Буду лежать и мешать! Пока меня не пропустят! Поймите, я лечу на музыкальный конкурс! Один из всей Кабардино-Балкарии!

Вообще-то крик души получился вовсе не таким связным, как я написал. Но он подействовал! Правда, на другого человека: какой-то мужчина в форме сказал этой с... суровой сотруднице аэропорта:

— Да пропусти ты парня. Видишь, и отец его тут.

...В общем, меня посадили на самолет в виде исключения. В таком виде я там и сидел. Вместо того чтобы лелеять полученную психическую травму, я настраивался на позитив.

«Везде люди, и с ними всегда можно если не подружиться, то хотя бы договориться. И я буду им благодарен, обязательно сделаю для них что-нибудь хорошее... По крайней мере, пожелаю хорошим людям, которых встречу, чтобы у них все было хорошо...» Этот внутренний монолог напоминает аутотренинг, но он вполне искренен.

...А до этого я, поднявшись по трапу, махал рукой отцу — он стоял на площадке аэропорта. Рот у меня был до ушей, я захлебывался от нахлынувшей благодарности и испытывал резкий переход от отчаяния к восторгу.

В самолете я подумал: «Все. Жизнь поменялась. Я добьюсь всего, чего хочу!» Ни деньги, ни слава, ни возможные разочарования меня в тот момент не занимали. А хотелось мне только расширить круг своих слушателей — и чем шире он станет, тем лучше.

Вплоть до самой Москвы меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Я невольно ожидал подвоха. С самолетом могло что-то случиться, рейс мог каким-то образом задержаться, опоздать... или не долететь вовсе. Мой взгляд то бесцельно блуждал по салону, то надолго останавливался на облаках в иллюминаторе. Картина за толстым стеклом отвлекала и успокаивала, я начинал улыбаться.

Перед приземлением самолету пришлось добрых полчаса кружить над аэропортом: не давали посадку. Меня била крупная дрожь. Сейчас, сейчас мы рухнем в эти светящиеся огни. Которые, несмотря на угрозу падения, наполняют все тело предчувствием чего-то грандиозного... Рухнем!.. Но нет, снижаемся, дали посадку... Приземлились.