Хроники тринадцатого отделения - страница 3

стр.



   В обеденный перерыв Климов хотел покемарить у себя в "тринадцатом", но неугомонный Валера потащил его играть в настольный теннис. В холле на кафедре тоже стоял теннисный стол, на котором иногда играли врач-курсанты, а постоянно - сотрудники кафедры. Так что Климов считал себя готовым к спортивным сражениям.



   В клубе, где проходила игра, уже собралось человек пять. Климову на правах гостя вручили ракетку без очереди. Аборигены оказались довольно прыткими и выиграть ему удалось лишь один раз.



   - А ты хорошо играешь - похвалил его Валера по пути в отделение, - если бы не с дороги, наверное, высадил бы всех. О, пока не забыл. По вечерам скучно небось будет. Может пару раз сьездим в город, у нас тут особых достопримечательностей и нет. А в остальное время чем будешь заниматься? Книжки читать? На телевизор можешь спуститься к нам на первый этаж. Но с больными вместе сидеть в "красном уголке" тебе, наверное, неудобно будет. Я тебе радио принесу. Шикарный приемник, высшего уровня. У Макса, моего зава, стоит в кабинете. Он его все равно не слушает, радиоточку предпочитает, старый чудак. А там короткие метры хорошо слышно на самодельную антенну. А может тебе магнитофон притащить? Правда у меня "Днепр", та еще бандура. Записи есть хорошие, сам с телевизора писал. Мария Пахоменко, Кобзон. Или ты этих волосатиков западных предпочитаешь? Или классику?



   От магнитофона Климов отказался. Дома у него стояла "Комета", конечно не высшего класса аппарат, даже не первого, но его вполне устраивал на данном этапе. Ну и полтора десятка бобин с "волосатиками", в том числе "Дип перпл" и "Лед зеппелин".



   После обеда, кое-как досидев до конца рабочего дня, Климов отправился "домой". Радиоприемник действительно был хорош и вечер прошел в прослушивании эфира коротких волн.





   Прошел еще один день, затем и второй. Опекун-Валера особо не надоедал. Вечера Климов коротал за чтением книг, благо больничная библиотека оказалась богатая на хорошую литературу и даже на толстые журналы. Большую часть времени будущее тринадцатое отделение пустовало, но время от времени появлялись какие-то люди, что-то заносили, чем-то стучали. Вечером Климов обнаруживал в палатах сложенные штабелем разобранные кровати.



   Однажды, во время обеденного перерыва, выходя из туалета, он услышали за дверью женские голоса. Судя по разговору, это были санитарки будущего тринадцатого отделения, которые пришли делать уборку. Выход из туалета шел через умывальник, где стояли ведра и швабры. Климов решил подождать, пока санитарки возьмут свой инструмент и уйдут.



   - А кто-нибудь видел доктора, командировочного, который здесь живет?- Спросил один голос.



   - Я видела, красавчик! Молодой, высокий. Бедняжка, один тут скучает. Ух, я б его развеселила.



   Ответил другой голос.



   Третий голос заметил:



   - У тебя, Валька, одно на уме. Никак не угомонишься. Давай,бери швабры, щас будет тебе веселье.



   - Ну, ты, Васильевна, может, и угомонилась уже, а нам с Надюшкой еще рано. Да, Надюшка?



   - Надюшку хоть не трогай, она скромная, не то, что ты.



   - Ой, ой! Знаем мы эту скромность. В тихом омуте черти водятся.



   Хлопнула дверь и голоса стали отдаляться.



   Климову стало интересно посмотреть на этих Вальку и Надюшку.



   Его любопытство было вскоре удовлетворено: выходя из своего кабинета, он встретил в коридоре трех женщин - пожилую и двух молодых, миловидную блондинку и брюнетку чуть постарше. Брюнетка деловито спросила:



   - Доктор, вам уборку сделать в кабинете?



   Климов растерянно ответил:



   - Спасибо, похоже, утром уже делали.



   - Так я и делала. - сказала пожилая и добавила, обращаясь к спросившей - а ты, Валентина, сначала бы у меня узнала, прежде чем доктору голову морочить.



   При этом вся троица с любопытством разглядывала Климова. Тот совсем смутился и быстрым шагом пошел к выходу.



   Сидя в архиве и листая очередную историю болезни, Климов думал о своих отношениях с Люсей, которые вяло тянулись последние пару лет. Люся работала театральным художником и вела совершенно богемный образ жизни: без конца устраивала у себя посиделки до полуночи, курила как паровоз, пила и материлась как портовой грузчик. При этом всегда выглядела томной и жеманной. Познакомились они на таких же посиделках в пестром обществе околотеатральной "творческой интеллигенции". Климов повелся на необычный Люсин образ. К ее чести, нужно было сказать, Люся умела и удивить и привязать мужчину. То она пускалась в бесшабашный загул, то внезапно превращалась в милую, уютную домохозяйку. Но постоянные смены Люсино дискурса утомляли Климова последнее время и единственное, что держало Климова в Люсиной орбите была ее безотказная сексуальная доступность.