Хроники ветров. Книга суда - страница 8

— Вишневая наливочка, — пояснила Гейне, наполняя глиняные чашки, — со своего сада. Знатная в этом году получилась. Да ты кушай, кушай… совсем отощал… на Михеля похож, правда?

Тумме кивнул и одним глотком осушил чашку. Фома последовал примеру хозяина, наливка оказалась тягучей и сладкой, будто сироп. Ничего, вкусно. И сыр тоже вкусный, а Михеля, единственного сына Тумме, Фома видел, и никакого сходства между ним и собой не заметил. Но спорить с Гейне невежливо.

— Тяжко одному, — продолжала Гейне, снова наполняя чашки. — Вон, и одежда грязная, и за водой сам… и готовишь, небось, тоже сам. И по хозяйству… все только и шепчутся, что поселился бобылем и носу не кажешь, а нехорошо это, когда мужик один живет… до беды недолго.

— Какой?

Наливка оказалась не только сладкой, но и крепкой, после третьей чашки Фома ощутил, что во всем теле появилась приятная легкость.

— А разная… жениться бы тебе… или просто кого в дом взять.

— Кого?

— Да хоть кого… Илзе вот… второй год как вдова, трое детей правда, но еще молодая, здоровая, в два раза больше родит.

Фома замотал головой, не нужно ему никого, ни жены, ни вдовы, ни детей… да сам он проживет, ему одному удобнее.

— А то если молодую хочешь, то Ярви возьми, хорошая девка, рукастая…

— А я сказал, не жить ей тут! — рявкнул Тумме. — Нечего… позорить. Завтра же… чтоб духу ее не было, ясно?

— И куда ж ей идти-то? В зиму-то, в мороз?

— А пусть куда хочет, туда и идет… — Тумме встал из-за стола. — У меня в доме ей место нету… ясно?

— Нет, — Фома тоже поднялся, домашняя наливка сделала свое дело, он чувствовал в себе непреодолимое желание сделать… ну хоть что-нибудь сделать. — У меня есть… ну место… пусть живет.

И зачем-то добавил:

— Зимой холодно.

— Смотри, пожалеешь, — пробурчал староста, как-то разом растеряв весь свой гнев, а Гейне отвернулась, должно быть опасалась, что супруг заметит довольную улыбку.

Рубеус

— Легче, не так резко. Ты рубишь так, будто пытаешься пробить щит, которого в принципе не существует, а поскольку законы физики никто не отменял, то по инерции твой удар затягивается дольше и дальше, в результате чего в защите образуется дыра. Преимущество должно быть не в силе, а в скорости.

Карл положил саблю на стол и, вытерев шею полотенцем, заметил:

— А вообще делаешь успехи… жаль, что только в фехтовании.

— Не начинай, — Рубеус пощупал дыру в рубахе, длинная царапина — наглядное подтверждение правоты Карла — саднила. — Тем более, что во всем остальном тоже порядок.

— Ну да, ну да… во всем, что касается работы полный порядок, даже иногда тошно от такого порядка становится. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты жить не умеешь. Ты принимаешь правила игры, подчиняешься им, скрупулезно выполняешь инструкции, но при всем этом остаешься непробиваемо равнодушным к происходящему. Почему-то все твои эмоции выплывают наружу только, когда дело касается негатива. Ты считаешь, это нормально?

— Я считаю, что тебя это не должно волновать.

— А меня, представь себе, волнует.

— И откуда такая внезапная заботливость?

— Эмоции, положительные или отрицательные, — это та же дыра в защите, но на другом уровне. Но мое дело предупредить. Вообще… как-то неуютно в последнее время, старею, должно быть. И Марек… юг фактически открыт, люди держатся, но лишь потому, что на Востоке и Севере спокойно. Граница стоит, заводы работают. Диктатору глубоко наплевать на войну и Империю, хотя это ненормально. Черт, — Карл не глядя схватил со стола первый попавшийся клинок и швырнул, выпуская раздражение. Узкое лезвие кинжала ушло в стену на треть.

— Он не должен так вести. Он ведь создал эту систему, замки объединил, границу общую, с людьми контакты наладил, так какого черта теперь? Или я чего-то недопонимаю? Может, ему надоело?

— Как надоело?

— Обыкновенно. Возвращаемся к вопросу об эмоциях. Ты исполняешь долг, ответственность перед людьми и все такое, Марек играет. Ему скучно… ладно, разболтался я что-то, извини, как-то все одно к одному. Держи границу, Хранитель. Без заводов Севера Юг долго не продержится. — Карл подошел к стене и рывком выдрал кинжал, провел пальцем по лезвию и задумчиво произнес. — Определенно что-то случится, затылок ломит, а это не к добру.