Хрономаг 3 - страница 35
Вебер попытался отойти и скрыться — магам Тринадцати не нужно долго времени, чтобы справиться с таким отрядом. Снова прозвучал взрыв — кто-то бросил гранату, пробившую щиты.
Я переместился к отходящему к выходу Кирку, сбил его с ног, но получил электрический разряд в грудь. На мгновение в глазах потемнело, но я схватил Кирка за пиджак, создавая лёд из чистой энергии — холодная корка поползла по моей руке, но Кирк дёрнулся назад, крикнул одному из наёмников и в меня полетел огненный сгусток.
— Ты никуда не уйдёшь, — прошипел я, чувствуя, как чужая техника обжигает ногу ниже колена.
— Я…
Кирк хотел что-то сказать, но только глухо застонал, потом начал хрипеть и подёргиваться. Я коротко оглянулся — прямо на Вебера смотрел Ганс. Магия крови работала так, что Кирк не мог пошевелиться или вскрикнуть, но я увидел в его взгляде боль.
Я швырнул Вебера на пол и, выведя над ним контур ловушки, прижал к каменному полу Капитолия. Развернулся — я стоял чуть правее тех наёмников, что ещё стояли на ногах. Несколько были убиты или ранены, но при беглом взгляде я понял, что и некоторые главы Тринадцати пострадали.
Выловив взглядом троих, что стояли ближе, «натянул» невидимый лук, образовывая на кончиках пальцев огненные стрелы и веером пустил их в террористов. Их одежда вспыхнула. Ещё несколько ударов сгустками чистой энергии Потока, самой концентрированной и мощной, на которую я был способен: я методично добивал тех, кто лежал на полу. Нужно было оставить кого-то из минцев.
В зал уже вырывались наши солдаты, Вебера вытащили из моей ловушки применив технику рассеивания, скрутили и заблокировали щитами. На глаза попался минец, прижавшийся к стене хлопал глазами и целился в меня из винтовки.
Щит. Ловушка.
— Живых не добивать! — я услышал голос командира ворвавшейся группы.
Из-за блока и слишком концентрированной энергии, я чувствовал, что Поток ведёт себя не стабильно, но если выплесну излишки бесконтрольно, пострадают все.
— Выходите! — крикнул командир в шлеме мне почти в ухо.
Я глубоко дышал, почти невидящим взглядом наблюдая, как уводят Вебера и как остальные эвакуируются из здания. Кирк решил, что ему нечего терять и думал, что сможет убрать глав Тринадцати и Императора одним махом, потому тянул время. Если бы эта акция была хорошо подготовлена, то справиться было бы сложнее, если бы вообще получилось.
— Возвращаемся. Граница на волоске, — меня под локоть подхватил Мартин.
— Где находятся Юдалл? — я повернулся к нему.
— Их найдут, это больше не твоя задача, — выдохнул он.
— Моя. Они не должны прорвать оборону. Война не должна начаться.
В висках стучало, снятый хоть и частично, блок действовал на тело отвратительно, начало скручивать суставы, резерв не был полон.
— Неро, ты всё равно не победишь Мин в одиночку. Имперские войска отобьются, минцы отступят.
Нас уже ждала машина. Капитолий был окружён бронемашинами и накрыт куполами щитов. В небе неслись чёрные тучи, а вой сирены и сигналы военных машин врезались прямо в мозг. Мне нужно было восстановиться как можно скорее.
— Вебер арестован, Юдалл тоже скоро возьмут. Всё, Неро. Всё.
Мартин потряхивал меня, думая, наверное, что я горю желанием телепортироваться к Кирку или к его семье, чтобы перебить прямо сейчас. Но я не смотрел на прадеда. Уставившись в одну точку, я наблюдал, картины того, как собственная сила застилала мне глаза, как в последние годы перед тем, как убить Ганса Кларрета я решал всё только силой, забыв о том, что достаточное многие из Айонов всё ещё были тогда живы.
Я никого не искал и не пытался вернуть — я горел жаждой крови. Я мстил за погибших, забыв о живущих. Для меня семья, все ветви рода, наше изгнание из Тринадцати стали флагом, под котором я шёл, но не думал о них.
Когда я вернулся во времени, мне казалось, что бросив всех Айонов там, куда из забросили после вторжения Мин, я сделал им лучше, я хотел уберечь их от моей мести и такой жизни. Но это не было правдой. Тогда я не думал о них, не болел за них сердцем.
Я назвал это блоком, но похоже, что всё-таки чувства, что я испытал вернувшись, всё-таки были установкой. Такое отношение к семье, к её членам. Беспокойство не только о статусе рода, но и о каждом близком. Даже о таком уроде, как Брайс.