Художественный музей Уолтерса (Балтимор) - страница 6

В период поздней готики понимание скульптуры как удлиненной плоскостной фигуры, тесно прикрепленной к архитектурной стене, эволюционирует в пользу объемной пластики. Акцент на конфликте духовного с телесным теряет доминирующее значение, и преобладающим качеством становится гармония чувственного и рационального.

Примером этой тенденции может служить демонстрируемая статуя плакальщицы. Она относится к периоду Раннего Возрождения и свидетельствует о чрезвычайной популярности жанра надгробного памятника в то время. Как правило, фигуры скорбящих помещались в аркаде по бокам от гробницы, что должно было воссоздать атмосферу похоронной процессии в знак вечного сожаления об утрате. Возросший интерес к такому виду искусства объясняется еще и ренессансным влечением к натурализму, исследованием взаимосвязи внутренних состояний человека с мимикой и движениями. Особенное внимание уделялось тяжелым переживаниям: гневу, страху, жалости, горю, отчаянию. В данном произведении мастер подчеркивает эмоциональный пафос страдания при помощи театрального жеста и ритмической драпировки одежды, что сближает скульптуру с античными изваяниями.

Перед зрителем — выдающийся пример мрачного мотива «vanitas», олицетворяющего бренность и тщетность человеческого бытия. Статуя относится к эпохе маньеризма, и именно в это время возрос интерес к рассуждениям о тленности красоты, коварной недолговечности жизни и человеческим порокам.

Скульптор в преувеличенной и изощренной манере изображает уродливое тело трупа с почти разложившейся кожей и вывернутым кишечником. Особенно поразительна изящная поза мертвеца, которая дисгармонирует с его ужасающим одеянием из рваной плоти. В руке он держит свиток с латинской надписью: «Я — тот, кем вы будете. Я был тем, кто вы есть сейчас. Ибо для каждого это так». Сама фигура напоминает Адама из знаменитой гравюры Альбрехта Дюрера «Адам и Ева». Вероятно, автор намеренно ссылается на данный сюжет как символ первородного греха, обрекшего человечество на смертное существование.

Культурная жизнь Кореи в эпоху династии Ли (1392-1910) развивалась в условиях усиленной роли конфуцианства и ослабленного авторитета буддийской философии. В скульптуре начинают применяться метод резьбы по дереву и техника золочения. Вследствие этого образы Будды становятся более пышными и праздничными, что отличается от аскетичных и сдержанных аналогичных изображений индийского искусства.

Такие черты можно наблюдать и в представленном памятнике, где Будда показан сидящим в позе йогина на лотосовом троне, а за спиной у него пылает пламя, олицетворяющее триумф духа и света над силами тьмы и разрушения. Правая рука божества согнута в локте и поднята в положении витарка-хаста, когда средний и большой пальцы соприкасаются. Этот жест символизирует увещевание или предостережение.

Миниатюрность и некоторая наивность облика Будды в сочетании с дисгармоничностью пропорций говорят об активном влиянии народного искусства, где жизнерадостность, любовь к тщательной детализации и орнаментике признаются основными составляющими.

Массимилиано Солдани был итальянским скульптором, ювелиром и медальером, последователем флорентийской традиции бронзовой пластики, ведущей начало от Лоренцо Гиберти. Он создал множество произведений разнообразных жанров, его работы отличаются тончайшей детализацией и элегантностью линий.

Перед зрителем фигурная группа, в чьей сюжетной основе — мотив из греко-римской мифологии о прекрасном Адонисе, который получил смертельное ранение во время охоты на кабана и умер на руках у своей возлюбленной — Венеры, богини любви.

Руку барочного мастера выдают необыкновенная экспрессия и неисчерпаемая энергия образов, аффективные жесты и театральные позы, почти доходящие до гротеска. Изысканная пышность произведения достигается за счет перегруженности формальными элементами, обилия драпировок на античный манер, асимметричной композиции и кажущейся неустойчивости фигур. Желание заострить внимание зрителя на эмоциональном накале момента говорит об игровом начале стиля барокко, который отменил первенствующее значение гармонии и меры, поставив на их место динамизм и яркую чувственность.