Художница из Джайпура - страница 27
Радха пошевелилась.
– Джиджи, а помнишь Манчи-джи?
Разумеется, я помнила старика из Аджара, который, сгорбясь над высохшим листиком, беличьей кистью рисовал гопи и корову размером с мой большой палец, усеивал крапинками сари девушки, которая доит корову. Я пряталась у него, когда родители ссорились из-за денег. Я бежала от материнского горького молчания, от отцовского пьянства, забывалась за рисованием. Сперва старик Манчи научил меня видеть, подмечать мельчайшие детали того, что я собираюсь нарисовать, и уж потом дал мне кисти. Его наука позволила мне много лет спустя взяться за палочку для мехенди и выводить затейливые узоры, врезавшиеся в мою память.
– Он все еще рисует? – спросила я.
– Хан. Он всегда говорил, что ты была лучшей его ученицей.
Я почувствовала, что улыбаюсь.
– Ты тоже с ним рисовала?
– У меня нет твоего таланта. Я обычно сушила для него листья дерева бодхи. И растирала краски. – Она обернулась ко мне с озорной ухмылкой. – Знаешь, что получится, если накормить корову листьями манго, а потом смешать навоз с глиной и разбавить коровьей мочой?
– Что?
– Оранжевая краска! Манчи-джи говорил, моя краска гладкая, как шелк.
– Если хочешь, я научу тебя растирать листья хны, чтобы готовить пасту для мехенди.
– Акча. – Да. Она зажмурилась и громко зевнула.
– Когда зеваешь, прикрывай рот ладонью.
Радха робко приоткрыла глаза, поймала мой взгляд и улыбнулась:
– В-двадцатых?
Сплю я чутко, поэтому, когда загремела дверная ручка, я тут же проснулась и встала с кровати. За окном еще было темно. Радха крепко спала. В комнату ворвался Самир; сперва я решила, что он перебрал в клубе и не соображает, что творит, но потом увидела, что на руках у него женщина, завернутая в одеяло. Глаза у нее были закрыты, она постанывала. Рядом с Самиром стоял его друг, доктор Кумар. Я посмотрела на настенные часы. Два часа ночи. Я поспешно закрыла дверь за пришедшими, чтобы не разбудить миссис Айенгар.
Я щелкнула выключателем. Самир был мрачен.
– Миссис Харрис плохо, – прошептал он. – Кумар хотел вас кое о чем спросить.
Он обвел глазами комнату, посмотрел на кровать; приподнявшись на локте, Радха терла глаза.
Я бросилась к ней.
– Радха, скорее вставай.
Она спрыгнула с кровати и уставилась на Самира, который осторожно положил свою ношу на кровать, где прежде спали мы с Радхой. Одеяло, в которое была закутана миссис Харрис, распахнулось, и в слабом свете потолочной лампы я увидела запекшуюся кровь. Опухшие, в синих прожилках веки Джойс Харрис трепетали, она лежала, подняв колени, обхватив руками живот, и так громко стучала зубами, что я удивилась, отчего миссис Айенгар еще не колотится ко мне в дверь с просьбою быть потише.
– Зачем вы ее принесли…
– Некогда об этом. Кумар все объяснит.
Я заметила в руке у доктора черный медицинский саквояж. Доктор Кумар достал из него стетоскоп.
Самир схватил меня за руки.
– Спасибо, Лакшми. Пожалуйста, делай, как говорит доктор Кумар, – взмолился он, вышел и бесшумно прикрыл за собой дверь. Вся сцена длилась не больше минуты. В комнате было душно; англичанка хрипло стонала.
У доктора Кумара бегали глаза.
– Она что-то приняла, – прошептал он. – И мне нужно знать, что и сколько.
– Я не понимаю…
– Что тут понимать? – Он нахмурился. – Она выпила какую-то отраву, чтобы избавиться от ребенка, и если я не узнаю, что именно она приняла, она умрет.
– Но я всего лишь… – Я вспыхнула. – Разве Самир не объяснил вам, что я…
– Неужели вы не знаете, что на пятом месяце делать аборт опасно? – его серые глаза сверкнули.
– На пятом? – изумилась я.
Кумар кивнул и приложил головку стетоскопа к животу миссис Харрис. Она вскрикнула.
– У плода бьется сердце, то есть срок минимум восемнадцать недель. Но сердцебиение слабое. Она потеряла много крови. Нужно переливание. Самир пошел звонить, чтобы ее положили в частную клинику. – Он перевел взгляд с Джойс Харрис на меня. – Но вряд ли ребенок выживет. – Он посмотрел на мои руки, сцепленные в замок.
Наконец доктор убрал стетоскоп.
– Что вы ей дали? – выговорил он неторопливо, словно с трудом сдерживал гнев.
Я отвела взгляд от скорчившейся на кровати женщины.