Художница - страница 4

Помог опять Джей-джей. Что-то прошептал на ушко, мягко погладил по спине, поцеловал в щеку, и Оливия отступила. Как-то сразу сдулась, став меньше, мгновенно осунулась и посерела. И во второй раз я почти отказалась от идеи сбегать на другой край континента, но тяжелый взгляд отца напомнил мне, что у матушки есть опора, а я должна бороться за свое будущее, даже если в качестве врага выступает любовь матери.

Калифорнийский Университет был всем, о чем я могла только мечтать. Недаром его приравнивают к школам Лиги Плюща. Будучи одним из самых крупных и популярных университетов Америки, он представлял собой лучший из возможных выборов. Я давно уже решила куда именно буду поступать — на Факультет Искусства и Архитектуры, ведь именно это направление объединяло две мои страсти — живопись и математику.

После тихого, мирного Джентри привыкнуть к Лос-Анжелесу было адски сложно. Поначалу я старалась поменьше выходить из кампуса, тем более что тут было чем заняться. Одна только Библиотека Пауэлла чего стоила! Более девяти миллионов книг! Мне даже трудно было представить, что я смогу в них вычитать!

Первый триместр прошел тяжело. Уровень студентов был не в пример выше, мне пришлось многое наверстывать, а ведь в Джентри я считалась гением… Впрочем, все оказалось на так страшно. Как только прошел период адаптации, и я втянулась в новый ритм, оказалось, что тут я полностью своя. В Джентри я суперботан, в Калифорнийском — простая девчонка, одна из многих. У меня наконец-то появились друзья, даже лучшая подруга, с которой мы разделили комнату в общаге.

Я была счастлива, совершенно, абсолютно счастлива.

Не обошла стороной и любовь. Конечно же, я не могла не вляпаться по самые уши в молодого преподавателя. Наш роман был очень бурным и довольно коротким. Спустя всего несколько месяцев он вынужден был уволиться и уехать из Лос-Анджелеса. Нет, не из-за меня, хотя… Кто его знает, какие причины были первостепенными. Так или иначе он уехал, а я страдала. На какое-то время даже забросила учебу, окунувшись в студенческий круговорот веселья, просто чтобы забыться.

Поездка домой на каникулы вправила мне мозги. Стоило только выйти из самолета, увидеть крохотный аэропорт Фейетвилля, считающийся большим по местным меркам, как я поняла, что пора завязывать с печалькой, а то рискую вернуться в Джентри навсегда.

Так я пережила свое первое «разбитое сердце». Хорошим лекарством послужили и пироги мамы Оливии, и задушевные беседы с Джей-джеем, правда, состоящие едва ли из десятка слов, но от этого они становились только ценней.

Следующие два года я посвятила учебе. Я вкалывала как проклятая, набирая курсы и баллы, и все ради того, чтобы вновь начать выделяться. Меня больше не устраивало быть как все, даже если это в Лос-Анджелесе, мне хотелось стать первой, лучшей! И мое упорство окупилось — мне предложили учебную поездку в Европу.

— Кимберли Меланья Вуд!

Прозвучало во второй раз, но опять за меня заступился отец, доказывая матери, что все будет хорошо.

И я улетела на три месяца в Европу.

О! Сколько всего мне удалось повидать! Я прогулялась по Акрополю в Афинах, прикоснулась к стенам Колизея в Риме, увидела Эйфелевою Башню вживую, а не только на открытках! Меня переполняли эмоции, и именно их я выплескивала в многочисленных карандашных набросках. По сути, в этом и был смысл учебного тура — посетить «места вдохновения» для всякого уважающего себя архитектора. Я была как никогда уверена в выборе будущей профессии — у меня будет возможность создать что-то великолепное, что-то способное остаться с человечеством на века! Да, мои амбиции зашкаливали.

Эти чертовы карандашные наброски и сыграли со мной самую страшную шутку, хоть сперва мне и показалось, что я вытянула счастливый билет.

Я сидела в одном из кафе на набережной Сены и любовалась шпилями Собора Парижской Богоматери. С этого расстояния детали не были видны, но общий абрис, силуэт… Пальцы чесались, мне срочно требовался карандаш, благо сумка со всем необходимым была всегда со мной.

Штрихи ложились легко, вырисовывая не просто восхитивший меня Собор, а саму его душу, мрачно-задумчивую, таинственную, окутанную легендами и тайнами. Официант дважды приносил капучино, а я все продолжала рисовать, пока наконец не закончила скетч. Он был хорош, без всякой ложной скромности, но чего-то не хватало…