Художники в зеркале медицины - страница 21

Разумеется, идея строительства судоходных каналов во Флоренции, сооружаемых до Средиземного моря, им не была забыта, о чем свидетельствуют многочисленные исследования Codex Madrid, проведенные в 1965 году. И хотя Леонардо не смог реализовать свои честолюбивые планы, примечательно, что при строительстве автобанов Флоренции в наше время на лигурийском побережье использовались маршруты каналов, предложенные им. Его также не отпугивало, что в долине Серрафалле необходимо было преодолеть разницу горизонтов порядка 80 метров, ибо он, как пишет, считал, что «с помощью насосного принципа любую реку можно закачать даже на самую высокую гору». Разумеется, для технического решения этой проблемы, принимая во внимание строительство необходимых шлюзов и каналов, он проводил детальную предварительную работу.

Осенью 1503 года флорентийская синьория предоставила ему право изготовить почетный заказ для зала Большого совета городской ратуши в Палаццо Веккьо. Леонардо предстояло нарисовать гигантское полотно на тему истории Флоренции. Отцы города, выбрали битву при Ангиари, ознаменовавшую победу флорентийцев над миланскими войсками. Место фрески — напротив стены Микеланджело, изображавшей сцену из войны с Пизой, а именно сражение под Каскино. Размеры произведения — 20×4 метра. В феврале 1505 года должна была быть передана на утверждение его первая композиция, изготовленная на картоне. Леонардо начал работу в папском зале Святой Марии Новеллы, который ему был предоставлен особым распоряжением. В феврале 1504 года он с помощью плотника соорудил «очень замысловатый» аппарат, который, по сведениям Вазари, представлял из себя передвижные строительные леса с мостками (они могли также менять и свою высоту), отчего у Леонардо появилась возможность обозревать превышающий естественные размеры картон. С особой тщательностью он воспроизводил многочисленные эпизоды битвы при Ангиари, о которых можно было найти письменные свидетельства. Всегда считалось, что Леонардо-художник не способен изобразить патриотическую смерть. Но в действительности он, как свидетельствуют его записи, уже на протяжении многих лет анализировал формы изображения военных событий; возможно, это было связано с воспоминаниями о страшных картинах, увиденных им во время военных походов Чезаре Борджиа, и привезенными оттуда бумагами. Может быть, даже работа над изображением битвы вызывала в нем такое чувство давящей злости, что он хотел таким образом освободиться от ужасных воспоминаний, по его собственному высказыванию, о скотском безумии — pazza bestialissima. К сожалению, роспись полотна он начал с трагической ошибки; она заключалась в том, что он сушил краски на гипсовой основе с помощью раскаленной жаровни. Низкая зимняя температура не позволила достичь необходимой степени жара, и от этого краски в верхней части картины расплывались. Именно по этой причине мы не можем создать сегодня представления об общем виде этого монументального труда. В нашем распоряжении лишь некоторые эскизы и описания, сделанные самим Леонардо, а также частичные копии фресок. Но все-таки из этих копий и отрывочных сведений становится совершенно ясно, что Леонардо не только не возвеличивал войну, но настойчиво осуждал ее, беспощадно изображая зверски исколотые человеческие тела и вздыбленных в смертельной схватке коней.

Почти три года он работал над «Битвой при Ангиари», не переставая при этом заниматься математикой, гидравликой и механикой. В записях того времени есть также сообщение о том, что его отец синьор Пиеро скончался от старческой немощи. В его рабочей тетради этому событию посвящены следующие строки: «9 июля 1504 года, среда, 7 часов, сэр Пиеро да Винчи, нотариус при дворе городской главы, скончался в семь часов вечера в возрасте 80 лет. Он оставил после себя десять сыновей и двух дочерей». Точно такая же запись встречается вновь в Codex Atlanticus: «9 июля 1504 года, в среду, в семь часов скончался синьор Пиеро да Винчи, — в среду около семи часов». Не стоит считать, что оба высказывания являются ошибками: синьор Пиеро умер в возрасте восьмидесяти лет и день его смерти был не в среду, а в четверг. Из этого повторения и подобной описки можно судить о том внутреннем волнении, которое вызвало сообщение о смерти. Эту маленькую косвенную улику Фрейд в своем анализе тесно связал с эффектным состоянием в виде торможения, связанного непосредственно с его отцом, которое выражалось именно как раз в этой «важности цифр».