Хваня - страница 4

— Б-больше н-ни ногой! — заикаясь, выпалил он, порываясь броситься в дом.

Но Нелька под предлогом повязывания платка не пустила его, слегка заигрывая и кокетничая:

— Что случилось-то, Митенька? Кто напугал моего зайчика, вот я его веником-то!

— Этот ваш Х-Хваня!.. — вырвался Митя. — Окатил меня кипятком — чуть заживо не сварил!

— Не может быть! — заступилась за Домового хозяйка и сердито сложила руки под грудью — калачиком. — Он никогда не хулиганит, только ругается!

Митя рукой махнул: «Да иди ты!..» — и скрылся за дверью.

Мы переглянулись:

— Что будем делать?

— Мало ли, что ему показалось? — пожала плечами подруга и решительно отправилась в баню. — Я приехала сюда отдыхать. И я буду отдыхать!

— Да-а! — протянула я. — Ты-то тут — Хозяйка Медной Горы! Тебе не страшно! А мне как быть? Устроила праздничек! «Банька, шашлычки, „Кинзмараули“?» — передразнила я. — Где шашлычки? Где банька? В эту геенну огненную я не пойду. Если тебе охота, иди одна.

Нелька посмотрела на меня долгим взглядом и направилась к бане. Я некоторое время оторопело смотрела ей вслед, а потом крикнула:

— Эй ты, героиня! Если что случится, то меня совесть потом замучит!

Она обернулась:

— Так пошли геройствовать вместе!..

Мы успели пару раз погреться до пота и отдохнуть в предбаннике. Потом попарились с вениками, окатили друг друга холодной водой. И только-только вошли в третий раз, как это и случилось…

Со стены с грохотом сорвался ковшик, с помощью которого мы поддавали пар. Посудина медная, а ручка деревянная, чтобы не обжечься, когда воду набираешь. Нелька наклонилась, чтобы поднять его… И тут он как подскочит, как стукнет ее по лбу! Звонко так, будто молотком по подвешенному к перекладине рельсу…

Подруга свалилась без единого звука. Я с криком бросилась к ней, подняла ее тяжелую голову, побрызгала в лицо колодезной водой из ведра. Но Нелька приходить в себя не спешила. Тогда я кинулась к двери, чтобы открыть настежь и запустить прохладный воздух. Но дверь не поддалась, будто насмерть прилипла к косяку. Я на секунду задумалась: а что, если нужно дергать, а не толкать? Попробовала и то, и другое, но дверь не открылась.

Вдруг зашипели камни в титане. Глаза затуманились, словно кто-то поддал пару. И из жаркого облака вдруг кто-то как шагнет ко мне!.. Я закричала, да так, что у самой барабанные перепонки чуть не лопнули!

За дверью что-то грохнуло. Она открылась, и я, с трудом повернув голову, увидела валяющийся чурбак — тот самый, которым Нелька некоторое время назад подпирала дверь сарая. «Значит, дверь открывается наружу!» — почему-то подумалось мне, а уж потом я увидела такое, отчего волосы снова зашевелились на голове.

В баню шагнул невысокий — метра полтора — мужичок, без одежды, волосатый до такой степени, что и тела-то не было видно. Лицо его было то самое, виденное в окне, — плоское, «шерстяное», с одним передним зубом во рту. Он грозно посмотрел вокруг и скомандовал неизвестно кому.

— Сыч, а Сыч? А ну прекрати баловать!

Никто не отозвался. Облако пара выпорхнуло за дверь. «Гость» развернулся и — был таков!

Я бросилась к Нельке, подхватила ее и волоком потащила к выходу. Она что-то промычала, приходя в себя. Уже в предбаннике она полностью оправилась:

— Что это было?

— А кто его знает!

Я покосилась на дверь, но та, словно услышав мои мысли, быстро захлопнулась.

— Ну, что, продолжим или хватит экспериментировать? — обернулась я к Нельке.

Она несчастно кивнула:

— Домой!

Я помогла ей подняться, и мы поплелись в дом.

Там нас встретил Митя: одетый, спокойный и совсем не красный.

— По рюмочке? — он показал этикетку. В руках его была водка.

— Не повредит! — согласилась я.

Нелька только покачала головой, не в силах что-либо сказать.

— Что случилось? — он покосился на нее, а потом уставился на меня. — Неужели и с вами?..

— Да не Домовой это! — сказала я. — Сыч какой-то…

Нелька поерзала на стуле и смущенно пояснила:

— Это Банник! Вот уж и не думала, что он еще живет здесь!

Митя недовольно поморщился:

— Развели нечисть всякую!

— Домовой — не нечисть! Он дом охраняет и хозяев бережет.

— От кого? — усмехнулся Митя, зло тыкая ложкой в салат. — От гостей?