И бывшие с ним - страница 5

— Ты, разумеется, за ключом от восемнадцатой школы. Актив школы считает, что у Жучкина и Тихомирова было достаточно времени подумать о своем поведении?

Антонина Сергеевна ахнула: Тихомиров был председателем райисполкома.

— Но Тихомирова в складе ровно и нет?

— Сидит молчком, бережет авторитет.

— Сколько они сидят?

— С утра. Я не раз ходила на прием к тому и другому, просила уберечь доктора Гукова от нападок. Им все некогда, все бегут. Пришлось их заманить в стены бывшей школы, запереть и заставить выслушать себя. Они не помнили пройденного материала. Отказывались отвечать. Пришлось оставить их после уроков. Они получили домашнее задание. Жучкин как райздрав должен подумать на тему «Врач — слепок общества». Тихомиров называет себя мэром, я для него никто, поэтому я взяла для него тему, сформулированную Чернышевским, — «Труд доктора самый производительный». Предохраняя или восстанавливая здоровье, доктор приобретает обществу все те силы, которые бы погибли без его забот. — К улыбке в голосе Калерии Петровны примешивалась учительская интонация, неоспоримая как данность. Гостья принимала эту дистанцию. Не одно лишь убеждение Калерии Петровны в своей учительской роли удерживало ее бывших учеников, давно не молодых людей, от снисходительного и жалостливого отношения к ней. Ее осознание своего назначения вызывало у одних ностальгию и желание подчиниться ей, как подчинялись в школе, у других — мысли о силе человеческой натуры.

— Калерия Петровна, вы не знаете… После школы я ездила сдавать в Москву, провалила, влюбилась, хотела остаться. Отец привез меня в Уваровск беременной… Семью нашу помните поди. Я считала, что аборты запрещены. Выкарабкалась кое-как, и новое дело: непроходимость пищевода нашли. Вроде ем, а то не могу. Повезли в Пермь. Хирург не рвется оперировать, говорит, с фронта боится этой операции, хотя делаем быстрее, говорит, теперь ребра не разводят и крючьями не удерживают. Тянули, сколько раз делали рентген. Собрались, готовят к операции. Жизнь моя кончилась. Ночью меня будто кто толкнул: Федор Григорьевич, он спасет. Утром завернула трешку в листок с текстом, сунула няньке: сходи на почту. Приехал Федор Григорьевич на другой день. Я ведь его на улице только и видала прежде-то. Я ему исповедалась. Послушал врачей, говорит: у нее непроходимость спастического характера. Увез меня домой, к тетке Анне, к черемискинской меховщице, послал, знаете? Я травы попила, потом в школу к нам пионервожатой и все забыла. Лет потом через десять к нам сюда приезжал тот хирург из Перми, чего-то по линии облздрава, узнал меня, говорит: создан аппарат для съемки в темноте. На ВДНХ показывают. Только с помощью этого аппарата можно было разгадать ваш случай. Мне век не расплатиться с Федором Григорьевичем. Но вот в их конфликте я на стороне Тихомирова. Федору Григорьевичу дали деньги на ремонт роддома, он вбухал их в фундамент. Семьдесят тысяч как копеечку. Называется, заложил новый роддом! Разве так строят? Разворотил центр города… А рабочих, технику Пал Палыч дал. Поди теперь с него спроси — он Герой Труда! И все на личных отношениях. Разве так строят, Калерия Петровна? Давайте ключ. Двенадцатый час ночи.

— Я оставила им воду и еду.

— Так не стро-ят, Калерия Петровна! И правильно в газете честят Федора Григорьевича финансовым хулиганом. На что он рассчитывал, когда без денег затеял роддом возводить?

— Это ваш Тихомиров пройдоха. Он же сам позволил Федору Григорьевичу рынок закрыть и заложить на его месте фундамент. А теперь собирается на том самом фундаменте административный дворец выстраивать. И мы еще голосовали за него. Нет, не оправдал ваш Тихомиров доверия. А Федор Григорьевич — ураганное золото.

— Звезда первой светимости. Национальное достояние, — досказала Антонина Сергеевна. — Это я услышала впервые в шестом классе. Люди просидели день в душном складе.

— Тоня, Тихомиров и Жучкин мои ученики. У меня нет мужа, нет детей, с единственной сестрой я порвала тридцать лет назад. Вы, ученики, — оправдание моей жизни. Через редакцию районки я получила фотографии Тихомирова и Жучкина и написала им: хочу видеть ваши лица в рядах совершителей. То есть людей, способных к поступку.