...И двадцать четыре жемчужины - страница 13

стр.

Ясин встал, обошел палатки, проверил лошадей. Зачерпнул из ручья воды в котелок, повесил над костром.

— Как, Паша, вас еще в сон не клонит?

— Нисколько, Дмитрий Васильевич, даже жалко на сон время тратить. Я вроде тоже в какой-то степени «заболел» Севером

— Вот, вот. И еще приедете, теперь вас тянуть сюда будет. Но вы ведь можете, наверно, с группой художников организовать творческую командировку?

— Да, это хорошая мысль...

— Скажите, Паша, вы московскую художницу Марту Сергеевну Григорьеву случайно не знаете?

— Знаю. В прошлом году на экскурсию вместе ездили. Но вижу ее редко, она ведь в секции графики.

— Мы с ней давно знакомы. Она несколько лет прожила здесь, на Колыме.

— Да что вы говорите?.. Какими же судьбами здесь-то оказалась?

— Муж ее в этих краях работал... И для нее дел хватало. Здесь художники очень нужны.

— А почему же она уехала?

— Ушла от мужа. Впрочем, это все уже давнее... Художнику, как я понимаю, необходимо общение с коллегами, выставки, в общем творческая атмосфера.

— Конечно. Я, между прочим, видел некоторые ее работы, они мне запомнились. Григорьева, по-моему, человек тонкий, интеллигентный, с чувством собственного достоинства.

— Все это верно. Я-то очень ее уважаю. Перед отъездом сюда мы с ней виделись, и вот что произошло... пожалуй, расскажу вам... Как-то Марта Сергеевна сказала мне, что собирается съездить в Загорск, там ее родные жили в войну, занимали половину небольшого дома на окраине города. Она хотела забрать оставленные на чердаке портреты родителей, когда-то давно написанные одним знакомым, художником. Я вызвался поехать с ней. Нашли мы дом, Марта Сергеевна объяснила, зачем приехала. Хозяйка встретила нас приветливо, сказала, что целы портреты и еще всякие бумаги и письма.

Мы поднялись на чердак. Портреты оказались в довольно сносном состоянии. Марта Сергеевна нашла свои тетрадки, рисунки отца, даже бабушкину переписку.

Вскоре она позвонила мне и попросила зайти к ней. Я застал ее среди разложенных повсюду бумаг.

— Дмитрий Васильевич, такую переписку нашла, прямо история по Тургеневу. Я разволновалась и огорчилась, как мы порой мало знаем о своих близких. Вот моя бабушка Лиза, по рассказам мамы, — педантичная, аккуратная, ничем особо не примечательная. Как хорошо, что письма сохранились! Для меня они откровение... Но здесь, кроме личного, и какая-то тайна есть... Хотя тот, кто писал эти письма бабушке, тоже загадка. Нигде ни имени, ни фамилии, только две буквы: И. М. Вот прочтите-ка это...

Я взял письмо: листок пожелтел, чернила выцвели, но можно разобрать написанное. Ну, сначала личное, в духе того времени, а потом такие слова, я их хорошо запомнил: «...заберите, душа моя, ларец у отца Алексия и храните его. О нем знаете вы, верный мой Кузьма да отец Алексий. Время сейчас смутное, чувствую себя худо, что-то приболел. Вся надежда на вас. В случае моей кончины, когда все успокоится, передайте ларец в музей, где хранятся все документы истории государства Российского. Не то невежды могут их уничтожить...» Представляете? Вот мы с Мартой Сергеевной и стали головы ломать: что же это за ларец, и кто автор писем, и где все это происходило? Тут уж и я принялся просматривать все бумаги. И нашли документ на домовладение в городе Пскове, выданный господину Карелину, мужу Елизаветы Марковны Карелиной, бабушки Марты Сергеевны. Из этого можно было предположить, что она когда-то жила в Пскове. Марта знала, что бабушка рано овдовела и больше замуж не выходила. История эта нас очень заинтересовала. По письмам было видно, что автор их — человек образованный, дворянского звания, бывал за границей. Думали мы, думали и решили съездить в Псков, вдруг следы какие отыщем. И надо узнать, не сдавала ли бабушка какие-либо документы в псковские музеи. Ну, согласитесь, история интригующая...

— Да, конечно... Но в войну Псков был так сильно разрушен, сложно там, должно быть, следы этой истории разыскать. А у Марты Сергеевны родственники какие-нибудь живы? У них ведь можно узнать.

— В том-то и трудность, что никого в живых не осталось. У нее ни сестер, ни братьев не было. Мы решили: как только я вернусь в Москву, продолжим поиски...