И Эльборус на юге... - страница 13

Необходимо отметить, однако, что, в отличие от литературного героя, Колюбакин, два года подряд сражаясь в рядах Кабардинского егерского, был прикомандирован к нему только на время экспедиции. Числился же он, как и Лермонтов, в Нижегородском драгунском. Аналогично Мартынов, воюя рядом с ним, оставался кавалергардским поручиком[50]. Штрихи эти — исключая простое отождествление — в какой-то мере иллюстрируют процесс творчества: переход от жизненных фактов к художественным образам[51].

Запись от 13 мая в журнале Печорина:

«После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжною сидели на скамье, окруженные молодежью, которая любезничала наперерыв. Я поместился в некотором расстоянии на другой лавке, остановил двух знакомых Д... офицеров и начал им что-то рассказывать; — видно, было смешно, потому что они начали хохотать, как сумасшедшие. Любопытство привлекло ко мне некоторых из окружавших княжну; мало-помалу и все ее покинули и присоединились к моему кружку».

Современное литературоведение комментирует: «Вероятно, драгунских офицеров, может быть, офицеров Нижегородского драгунского полка, в котором летом и осенью 1837 года служил Лермонтов»[52].

Комментарий этот имеет давнюю традицию.

В первом собрании сочинений Лермонтова под редакцией П. А. Висковатого (1891 г.) вместо сокращения так и напечатано: «драгунских офицеров»[53]. То же — в полном академическом собрании сочинений под редакцией Д. И. Абрамовича (1913 г.)[54]. Советское академическое издание оставило сокращение нераскрытым, строго придерживаясь первопечатного текста 1840 года.

Подумаем: если Лермонтов действительно имел в виду слово «драгунских», зачем понадобилось сокращение? Ведь на следующих страницах — полностью «раскрытый» драгунский капитан, обрисованный к тому же весьма нелестными штрихами! Кроме того, первая буква сокращения — прописная, а прилагательное «драгунский» уже в первопечатном тексте начинается со строчной. Следовательно, это не название по роду оружия, а собственное имя воинской части. Однако ни один из армейских полков, входящих в состав Отдельного Кавказского корпуса, не имел наименования, начинающегося с «Д»[55]. Может быть, речь идет об офицерах, присланных сюда из других полков армии или гвардии?

Среди русских полков 1837 года (а их число приближается к двумстам!) имеется только один такой — Днепровский пехотный[56], квартировавший далеко от Кавказа. Из военных постановлений известно, что этот полк, наряду с другими, командировал в экспедиции по одному поручику раз в четыре года[57]. Даже если бы и случилось чудо, что поручик этот оказался на Кавказе одновременно с Печориным и 13 мая, вместо того, чтобы воевать в Закубанье, он прогуливается по курортному городку, все равно найти второго ему под пару никак невозможно. К тому же кажется необъяснимым: почему Печорин выделил бы двух офицеров Днепровского полка, одетых в заурядные пехотные сюртуки, из десятков подобных в толпе на бульваре? Скорее, он сказал бы «двух пехотных» или «двух армейских офицеров».

Вернемся, однако, к кавказским войскам. Кроме регулярных, в состав корпуса входили еще войска казачьи. Может быть, автор подразумевал один из полков Кавказского Линейного войска? (Вспомним «Тамань»: «При мне исправлял должность денщика линейский казак».) В нем были полки: Кавказский, Кубанский, Волгский, Хоперский, Моздокский, Гребенской, Кизлярский, Ставропольский, Горский — всё не то.

К линейным были причислены и два Малороссийских казачьих полка[58]. На правом фланге располагалось Черноморское войско. Но полки его не имели собственных названий, отличаясь лишь порядковыми номерами: 1-й конный, 10-й пеший...[59]. (в романе: «часовой, черноморский казак», «черноморский урядник»).

Мы исчерпали состав войск Отдельного Кавказского корпуса и не нашли ни одного «Д... полка». Поняли, что бесполезно искать «Д... офицеров» среди командируемых из России. После всего этого осталась лишь одна, последняя возможность.

Дело в том, что, помимо отдельных лиц, к Кавказскому корпусу прикомандировывались посменно на три года